Приезд генерала Гейтса единодушно было решено почтить торжественным обедом, благо караван, приведенный миссис Эвандерс, позволял пока еще устраивать праздничные застолья. Но, как гласит старая пословица, хороший гость всегда приходит к обеду, и едва-едва мы расселись за столом, едва прозвучал первый тост за единение, дежурный адъютант «государя» доложил, что группа местных выборных людей просит разрешения – встретиться с его величеством.

– Ну что ж, – погладил бороду Пугачев, – коли пришли к еде, пущай садятся за стол. Мамай! – крикнул он своему ординарцу. – Позаботься о гостях.

Стоит ли говорить, что самые республиканские настроения торгового люда с великим трудом выдерживают прямое столкновение с каким-либо мало-мальским титулом, с приставками «де», «фон» и тому подобное. Гордые своим положением независимые фермеры, допущенные к столу государя-императора всея Великая, Малая и Заморская Руси, всю трапезу, кажется, не сомкнули челюстей, несказанно польщенные оказанной им царской милостью.

– Нуте-с, гости торговые, – обратился к делегации Пугачев между двумя переменами блюд. – С чем пожаловали? Какое у вас до нас дело?

– О, бизнес, бизнес, – оживились ведущие представители местной мелкой буржуазии, приведенные в себя ключевым еловом «дело».

– Ваше императорское величество, – начал один из них, – мы представляем окрестных фермеров, которые до недавних времен ежедневно поставляли в город свежие продукты. Насколько нам понятно, впредь вы не намерены пропускать продовольствие в осажденный Питтсбург. Однако армии, которую вы привели, тоже необходим провиант. Мы были бы рады продавать его вам, ваше величество, по самым льготным ценам из уважения к столь мудрому и благородному государю, как вы.

Пугачев внимательно посмотрел на торговцев и заговорил, коверкая английские слова.

– Постой-ка, почтеннейший купец. – Емельян Иванович поднялся из-за стола и, обойдя его, подошел к обомлевшему фермеру. – Коли правильно я тебя уразумел, в город ты боле ездить не собираешься?

– Прошу прощения, ваше величество, может быть, я не совсем хорошо понимаю ваш язык.

– И то верно. Не силен я пока в вашей речи. Понимать-то уже понимаю, да сказать не могу. Эй, Вальдар, растолкуй господам купцам, что к чему.

Я поспешил перевести вопрос Пугачева на английский.

– Но, ваше величество, – не преминул удивиться торговец, – ведь Питтсбург в осаде. Вы же сами осаждаете его.

– Осаждаю, – кивнул «государь». – И что с того? У людей, что ли, с голодухи пузо не подводит оттого, что я город осаждаю? Коли торговать хотите, торговать будете и здесь, и в Питтсбурге. Пополам.

– Но, ваше величество, – начал купец, все еще не понимая, о чем толкует государь. – Наших запасов не хватит, чтобы прокормить и Питтсбург, и вашу армию.

– Значит, пояса потуже затянуть придется. На то и война, чтоб трудно было.

– Да что ж это творится, государь! – взметнулся из-за стола Григорий Орлов. – Мы что же, своими руками еду противнику поставлять будем? Зачем тогда вообще все это стояние нужно?! – Григорий грохнул кулаком об стол, заставляя жалобно звякнуть стоящую подле него посуду.

– Ты, Григорий, умно говоришь, – кивнул ему Пугачев, – спору нет. Однако ж не мудро. А мудро вот как будет. Переводи, Вальдар, пущай эти мои слова купчины в Питтсбурге в этот самый... ну ты понял, короче, в думу свою передадут. Мы сюда пришли не кровь людскую лить, а потому народ голодом мучить не желаем. Солдаты, что супротив нас воюют, дело другое. Но лишь до той поры, пока они с нами воюют. А потому велю я всякий день половину возов с припасами в город отправлять да продавать там. Но токмо жителям. Проведаю, что обман чините, вам, гости торговые, несдобровать. Подвоз запрещу, а по фермам вашим отряды фуражиров вышлю.

Ну а коли в Питтсбурге мириться захотят, запомни, купец, да так тамошней старшине и передай: всегда милости прошу к нам пожаловать. – Он обвел рукой пиршество.

– Ваше величество. – Генерал Уильям Горацио Гейтс поднялся из-за стола, нервно сжимая и разжимая пальцы на эфесе шпаги. – Прошу простить меня, что говорю без спросу, но я... потрясен вашими словами. Поверьте мне, ваше величество, я счастлив, что военная судьба дала мне возможность сражаться с таким великим противником, и вдвойне счастлив, что она позволила мне перестать быть вашим врагом.

Позвольте мне пойти в Питтсбург. Мое имя стоит, вернее, до недавней поры стояло наравне с именем Вашингтона. Я быстрее найду слова, которые смогут убедить конгрессменов, чем простой фермер. Я прошу вас, ваше величество, заверяю, вы не пожалеете.

Пугачев окинул Гейтса долгим взглядом. Как мне показалось, в этом взгляде читалась тревога, но отнюдь не от недоверия к словам генерала.

– Ну что ж, – произнес он медленно, не спуская глаз с отважного американца, – ступай, коли то считаешь верным. Да береги себя, благородство нынче вещь нечастая.

– Слушаюсь, ваше величество, – склонил голову генерал Гейтс.

– А вы, купцы, с моим начальником штаба сговоритесь, когда ехать да поскольку. Эй, Закревский, где ты там?! – крикнул Емельян Иванович.

– Щас, величество, все организуем, обеспечим. – Лис оторвался от сочного бараньего бока и поднялся, вытирая руки о скатерть. – Щас со всем разберемся: и чего, и сколько, и кому, и во шо им это обойдется. Полетели, голуби мои сизые, будем с вас пух государю на перину собирать. – Он обвел фермеров взглядом, в котором вполне четко читалась сумма, кою представителям частного капитала надлежит заплатить за право торговли в Питтсбурге и его окрестностях.

Купцы вернулись вечером. Вернулись довольные, хотя и рассказывая весьма занятные вещи. Как оказалось, фургоны с провизией сначала долго не желали впускать в Питтсбург. Потом, когда после тщательного досмотра все же пустили, собравшийся на экстренное заседание Конгресс решил было полностью сжечь доставленное продовольствие, подозревая, что оно отравлено. Затем, когда испуганные возможной потерей товара торговцы начали демонстративно поедать плоды своих полей на глазах у почтенных конгрессменов, решение было отменено, но тотчас его сменило другое: передать весь обоз армии. Вот тут уже почтенные маркитанты встали на дыбы, в один голос заявив, что в этом случае город не увидит больше ни крошки...

Неизвестно, чем бы закончились эти дебаты, когда б не изголодавшиеся горожане, узнавшие, что привезенную для них пищу Конгресс пытается отдать солдатам. Толпа смяла стоявшие у фургонов пикеты континенталов, спеша урвать от плодов земных до того, как в головы мудрых правителей придет еще какая-нибудь мысль, скажем, отослать обратно «данайские дары».

– Да, кстати, – один из фермеров, собиравшийся уже отъезжать в родные пенаты, обернулся к стоявшему рядом с провиантской колонной Лису, словно вспомнив что-то важное, – там этого генерала арестовали, который с нами в город ехал.

– То есть как это арестовали? – удивленно уставился на него мой напарник.

– Сначала вроде бы генерал пошел к Вашингтону. Потом я их видел вдвоем, ехавших в сторону ратуши, где сейчас заседает Конгресс. А дальше смотрю, ведут его четверо солдат, уже без шпаги, в сторону питтсбургской городской тюрьмы. Так что, по всему видно, арестовали. Наверное, как изменника. – Возница пожал плечами и хлестнул кнутом пару одров, запряженных в возок.