— Я бы с удовольствием встретился с ним, Абба. Если он согласится встретиться со мной.

— Судя по всему, согласится. По крайней мере, мне так сказали. Но точно не знаю. Я с ним разговариваю не больше, чем с тобой. Мне вообще сейчас не до этого: я ищу Бога.

— Эхм… — от голода и переживаний Арчибальд грыз зубочистку. Соседство Маджида его нервировало. — Пойду посмотрю, не готова ли еда. Вы не против? Вот и ладненько. Тебе чего, Мадж?

— Спасибо, Арчибальд. Я заказывал бутерброд с беконом.

— С бе… Э-э… понял. Хорошо.

Лицо Самада стало пунцовым, а потом он взорвался, как помидоры, которые жарит Микки.

— Издеваешься надо мной? Хочешь показать мне, какой ты кафир? Давай! Жуй грязную свинью у меня на глазах! Ты же у нас такой умный. Мистер Большой Умник! Мистер Надменный Англичанин в белых брюках и с большими белыми зубами. Ты же у нас все знаешь, даже как избежать суда Аллаха.

— Нет, Абба, я не такой умный.

— Конечно нет. Ты далеко не такой умный, каким себя вообразил. Сам не знаю, зачем лезу не в свое дело, но я хочу предупредить тебя: скоро, Маджид, тебе придется лицом к лицу столкнуться со своим братом. У меня ушки на макушке, и я слышал, что говорил Шива в ресторане. Здесь сейчас Мо Хусейн-Ишмаэл, брат Микки Абдул-Колин и его сын Абдул-Джимми. И это только немногие, а их сотни, и они все против тебя. И Миллат с ними. Твой Маркус Чалфен многих злит, и среди них — этих, с зелеными галстуками, — есть те, кто готов действовать. Они сумасшедшие и могут сделать так, как считают нужным. Они готовы разжечь войну. Таких немного. Большинство вступает в войну, когда она уже объявлена. Но есть те, которые ее разжигают. И твой брат из таких.

Все это время, когда на лице Самада выражение гнева сменялось выражением отчаяния, а потом какой-то истерической ухмылкой, Маджид оставался абсолютно спокойным. На его лице нельзя было прочитать ничего.

— И ты молчишь? Ты знал об этом?

Маджид ответил не сразу:

— Почему ты не образумишь их, Абба? Многие из них тебя уважают. Мусульмане уважают тебя. Образумь их.

— Потому что. Они, конечно, идиоты, но я не одобряю все это так же, как они. Маркус Чалфен не имеет никакого права делать то, что он делает. Это не его дело. Это дело Бога. Как только начинаешь иметь дело с творением Божьим, вмешиваешься в саму природу творения, пусть даже мыши, ты берешь на себя роль Бога. Ты думаешь, что творение Бога — это чудо! — можно улучшить. Но этого нельзя. Маркус Чалфен лезет не в дело Бога. Он хочет, чтобы перед ним благоговели, но единственное существо во Вселенной, достойное благоговения, — это Аллах. Зря ты ему помогаешь. Даже его сын от него отрекся. Так что, — сказал Самад, не в силах подавить свой драматический порыв, — я должен отречься от тебя.

— Вот и я. Это картошка, фасоль, яйца и грибы для тебя, старина Сэмми. — Арчибальд подошел к столу и поставил тарелки. — Мой омлет с грибами…

— И бутерброд с беконом, — докончил Микки. Он нарушил пятнадцатилетнюю традицию и сам подал блюдо. — Для юного профессора.

— Он не будет есть это за моим столом.

— Да ладно, Сэм, — осторожно начал Арчи, — оставь мальчика в покое.

— Я сказал, он не будет есть это за моим столом!

Микки почесал лоб.

— Хоть убейте, мне кажется, мы с годами становимся фундаменталистами.

— Я сказал…

— Как хочешь, Абба, — произнес Маджид все с той же раздражающей улыбкой всепрощения. Он взял у Микки тарелку и сел за стол к Кларенсу и Дензелу.

Дензел встретил его гостеприимной улыбкой.

— Только посмотри, Кларенс! Это же юный принц в белом костюме. Он пришел поиграть в домино. Как только я его увидел, сразу понял, что он пришел поиграть в домино. Уж это я сразу вижу.

— Можно задать вам вопрос? — спросил Маджид.

— Ко-неч-но. Валяй.

— Как вы думаете, я должен встретиться со своим братом?

— Гм, не знаю, — ответил Дензел после напряженного раздумья и выложил костяшку с пятью точками на стол.

— Мне кажется, вы похожи на молодого человека, который может сам за себя решать, — осторожно добавил Кларенс.

— Правда?

Маджид повернулся к столику, за которым сидели Самад, старательно пытавшийся его игнорировать, и Арчи, копавшийся в своем омлете.

— Арчибальд! Встретиться мне с братом или нет?

Арчи виновато взглянул на Самада и снова уставился в тарелку.

— Арчибальд! Это для меня очень важно. Скажи, встретиться или нет?

— Давай, — горько сказал Самад, — ответь ему. Раз уж он предпочитает спрашивать совета у двух старых идиотов и у человека, которого едва знает, и то только со слов своего отца, так ответь ему. Ну! Отвечай!

Арчи поежился.

— Ну… я не могу… в смысле, это не мне решать… я думаю, если он хочет… но, опять же, если ты считаешь…

Самад стукнул кулаком по тарелке Арчи, омлет подскочил и шлепнулся на пол.

— Решай, Арчибальд. Можешь ты хоть один раз за всю свою жалкую жизнь принять решение?!

— Э-э… орел — да, — выдохнул Арчи и достал из кармана монетку в двадцать пенсов. — Решка — нет. Готовы?

Монетка подлетела и завертелась, как вертится любая монетка в идеальном мире, мелькая то светлой, то темной стороной достаточно часто, чтобы загипнотизировать человека. А потом, в какой-то момент триумфального взлета, ее траектория начала искривляться, и искривляться неправильно, так что Арчибальд понял: она летит не к нему, а куда-то назад, далеко назад. Он повернулся, как и все остальные, чтобы проследить, как она по изящной кривой летит к игровому автомату и попадает точно в щель. И тут же огромный монстр засветился, шарик запустился и начал свой случайный шумный путь в лабиринте из вращающихся дверок, автоматических клапанов, трубок и позвякивающих колокольчиков. Вскоре он, оставленный без присмотра и руководства, испустил дух и свалился обратно в лунку.

— Вот черт. — Арчи был вне себя от радости. — Интересно, каковы были шансы, что так получится?

* * *

Нейтральное место. В наше время шансы найти нейтральное место ничтожно малы, может быть, даже меньше, чем в трюке Арчи. Только подумайте, сколько всякого дерьма надо разгрести, чтобы начать все с чистого листа. Национальность. Страну. Принадлежность. Веру. Воровство. Кровь. И еще кровь. И еще. Нейтральным должно быть не только место, но и тот, кто тебя туда приведет, а еще тот, кто послал того, кто приведет. В Северном Лондоне не осталось ни таких мест, ни таких людей. Но Джойс сделала все, что могла. Во-первых, она пошла к Кларе. Клара тогда училась в университете, располагавшемся в красном кирпичном здании на юго-восточном берегу Темзы, и там была аудитория, в которой она занималась по пятницам. Один из преподавателей оставил ей ключ. С трех до шести аудитория свободна. В ней есть доска, столы, стулья, две настольные лампы, кинопроектор, шкаф-картотека и компьютер. Клара могла поклясться, что любой вещи в классе не больше двенадцати лет. Самому университету всего двенадцать лет. Он был построен на пустыре. На этом месте не было ни индийского кладбища, ни римских виадуков, ни зарытого космического корабля пришельцев, ни фундамента развалившейся церкви. Ничего, просто земля. Совершенно нейтральное место. Клара дала ключ Джойс, а Джойс передала его Айри.