— Ну что же, — генерал Турбери огляделся. — Теперь давайте высаживать солдат. У нас есть еще день для отдыха и подготовки к завтрашнему утру.

— Еще два слова, сэр, — вмешался Тенедос. — Это касается 17-го Уланского полка.

— Да?

— Я горжусь тем, что эскадрон этого полка охранял меня во время пребывания в Кейте, и...

— Так вы тот самый Тенедос? — перебил Ле Балафре. — Примите мои извинения за грубость, сэр. Вы тогда проявили себя с самой лучшей стороны.

— Благодарю вас, — Тенедос повернулся к Турбери. — Итак, в Кейте я имел возможность убедиться в том, какие они превосходные солдаты. Думаю, сейчас нам никак нельзя потерять их.

— У вас есть предложения?

— Да. Назначьте капитана а'Симабу их домициусом. Он служил в этом полку и отлично зарекомендовал себя.

Домициус и генерал смерили меня взглядами.

— Это противоречит уставу, — произнес генерал Турбери. — В высшей степени необычно. Хм-мм... — он ненадолго задумался. — Повышение сразу на два чина... Не вызовет ли это путаницы в армейских списках?

— К дьяволу списки, — отрезал Ле Балафре. — Мы с вами потратили бо льшую часть своей карьеры, сражаясь с толстозадыми бюрократами, которые вечно роются в своих бумажках и беспокоятся о том, как распределить места на банкете. Надеюсь, Товиети передушили большинство из них, а остальные поджали хвосты.

Генерал Турбери криво усмехнулся.

— Я и забыл о том, как дипломатично ты умеешь выражаться, Мирус, — он снова задумался. — А знаете, ведь генерал Протогенес говорил, что после подавления мятежа он собирается повысить капитана а'Симабу... если будет кого повышать.

Он пристально посмотрел на меня.

— Капитан, вы считаете, что сможете справиться с этой задачей?

— Сэр, я знаю , что смогу, — я не покривил душой. Разве в последнее время я не командовал, пусть и косвенно, целыми полками и войсковыми соединениями? Может быть, во мне и взыграло честолюбие, но я чувствовал себя совершенно уверенно.

— Тогда, сэр, я имею честь назначить вас... капитан?

— Дамастес, сэр.

— Дамастес а'Симабу, отныне вы домициус 17-го Юрейского полка. А теперь, сэр, принимайте командование своим полком.

Я вытянулся в струнку. Домициус Ле Балафре огляделся по сторонам.

— Чертовски неподходящее место для такого торжественного события. Ни оркестра, ни речей, ни красивых женщин. Вот, парень, возьми, — он снял свой кушак домициуса и повязал его вокруг моей талии.

Вот так, на грязной речной пристани, в присутствии Провидца, генерала и домициуса я принял командование своим первым полком.

Я был горд... и немного смущен, вспоминая доверие всех своих учителей, от отца до увешанных наградами инструкторов в лицее и простых уланов, учивших меня премудростям солдатской службы. Я знал, что в память о них должен доказать, что их труд не пропал даром. Теперь мне предстояло оправдать их доверие.

Я был уверен, что уланы выступят наутро вместе с остальными частями, даже если мне придется ехать за ними с кнутом в руке.

Сначала я нашел полкового проводника Эватта, который держался довольно смущенно, памятуя о том, как меня подставили во время игры в ролл и выслали из Мехула на верную смерть при деятельном участии покойного капитана Ланетта. Я сказал, что у нас нет времени думать о прошлом, и поручил ему присмотреть за выгрузкой лошадей и подготовить их к следующему утру. Он замялся, размышляя над необъятностью этой задачи, и я напрямик сказал ему, что если он хочет сохранить свои нашивки, то выполнит приказ во что бы то ни стало. Он может воспользоваться помощью всего полка, особенно людей из эскадрона Солнечного Медведя, нашей группы поддержки.

Потом я разослал гонцов на поиски легата Йонга, легата Петре и эскадронного проводника Карьяна, с предписанием немедленно явиться ко мне.

Вызвав к себе эскадронного проводника Биканера, я объявил, что произвожу его в легаты. Он изумился, затем обрадовался. По крайней мере, он отреагировал на повышение не так, как Карьян. Я приказал ему собрать рядовой состав и организовать передислокацию до сборного пункта, который я отметил на карте, на берегу одного из озер в Хайдер-Парке. Я добавил, что он должен очистить местность от штатских, размещенных в этом районе, но сделать это тактично, поскольку, несмотря на свой жалкий вид, они почти наверняка являются аристократами и могут дать ему хорошего пинка под зад после того, как столица вернется к нормальной жизни и в обществе восстановится прежняя иерархия.

Я собрал оставшихся в живых офицеров полка и представился им. Большинство из них помнили меня как молодого легата, совершившего недостойный поступок во время игры в ролл, а затем искупившего свою вину в Спорных Землях. Мое обращение было простым и коротким. Я сказал, что грядут большие перемены. В частности, могут последовать назначения через их головы, но им придется сдерживать свое возмущение до лучших времен, иначе я буду кране недоволен и предприму крутые меры для пресечения самоуправства.

Я сказал им о своем восхищении покойным домициусом Херсталлом, что в общем-то было правдой, и добавил, что надеюсь оказаться достойным командиром полка, который он возглавлял. Закончил я словами о том, что наступают трудные дни, и им понадобится вся сообразительность и мужество хотя бы для того, чтобы выжить.

— Но вы обязаны выжить, потому что без вас я не смогу довести дело до конца. Отдавайте солдатам разумные приказы, не прячьтесь за их спинами в бою — и вы не найдете неодобрения в моих глазах.

И, наконец, вам предстоит встретиться с коварным, злобным и превосходящим вас по численности противником. Проявляйте лучшие качества тех животных, в честь которых названы наши эскадроны. Я хочу, чтобы вы были осторожными, как гепард, хитрыми, как тигр, отважными, как лев, незаметными, как леопард, стремительными, как пантера, а в бою — непреклонными, как солнечный медведь.

А теперь возвращайтесь к своим солдатам и ведите их так же, как делали это в прошлом!

Возможно, моя речь была помпезной, особенно учитывая, что ее произносил двадцатидвухлетний юноша, обращаясь к старшим, многим из которых перевалило за сорок, но все же не так плоха, как иные разглагольствования, которые мне приходилось слышать. Как бы то ни было, офицеры дружно отсалютовали мне, прежде чем разойтись. Однако я знал, что их мнение обо мне еще не сформировалось, а отношение ко мне определится после первой стычки с врагом.

В своем обращении к полку, собравшемуся на берегу озера, я использовал понравившееся мне сравнение с животными, в честь которых были названы наши эскадроны. Я сказал, что они должны думать обо мне как о новом командире, у которого нет ни предрассудков, ни любимчиков. Каждый из них в отдельности и все в целом очищались от прежних грехов и получали новые возможности.