litbaza книги онлайнСовременная прозаРадуга тяготения - Томас Пинчон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 109 110 111 112 113 114 115 116 117 ... 262
Перейти на страницу:

Она помчалась на Род-Айленд, где убежище реально,

Заглянуть решила в Салем по пути,

Но напросилась на расправу — им ее облик не по нраву,

До Наррангансет ей не светит добрести…

Замели за ведьмовство, приговорили к смерти. Очередная Ленитропова полоумная родня. Если и упоминали ее, разве что плечами жали — слишком далека, недотягивает до Позора Семьи, скорее эдакий курьез. Ленитроп с детства толком не понимает, как к ней относиться. В тридцатых ведьмам доставалось будь здоров. Их изображали старыми каргами, которые зовут тебя «дорогуша», — довольно сомнительным обществом. Кино не подготовило его к тевтонской разновидности ведьм. У фрицевской ведьмы, к примеру, по шесть пальцев на ногах, а на пизде нету волос. По крайней мере, таковы ведьмы на лестничных фресках в когда-то нацистской радиобашне на Брокене, а на фресках правительства вряд ли бывают безответственные фантазии, правда ведь? Но Лиха считает, что безволосая пизда — это от женщин, написанных фон Байросом.

— Да ты просто сама брить не хочешь, — издевается Ленитроп. — Ха-ха! Вот так ведьма!

— Я тебе кое-что покажу, — грит она, отчего они и не спят в сей небожеский час, замерли рядышком, рука в руке, а солнце уже расчищает горизонт. — Гляди, — шепчет Лиха, — вон там.

Солнечный свет почти горизонтально пихает их в спины, и оно появляется на жемчужной облачной гряде: две гигантские тени на много миль, дотянулись за Клаусталь-Целлерфельд, за Зеезен и Гослар, через русло Ляйне, где ему полагается быть, до самого Везера…

— Ёперный театр, — слегка занервничав, говорит Ленитроп, — это ж Фантом. — Возле Грейлока в Беркширах такие тоже бывают. А здесь называются Brockengespenst.

Божьи тени. Ленитроп поднимает руку. Пальцы его — города, бицепсы — провинции; само собой, он поднимает руку. Не этого разве от него ждут? Тень-рука волочит за собою радуги, тянется к востоку, хочет схватить Гёттинген. И не обычные тени — трехмерные, наброшены на немецкий рассвет, да, и наверняка в этих горах или под ними жили Титаны… До невозможности несоразмерные. Никогда не унесет их река. Никогда, взглянув на горизонт, не заподозрят, что пред ними бесконечность. Ни на дерево не залезешь, ни в долгое странствие не отправишься… остались только глубокие отпечатки, оболочки в ореолах, что распростерлись над туманами, куда погружаются люди…

Лиха взбрыкивает прямой ногой, словно танцовщица, и склоняет голову набок. Ленитроп показывает западу средний палец, опрометчивый палец затеняет три мили облака в секунду. Лиха хватает Ленитропа за хуй. Ленитроп нагибается и кусает Лиху за сиську. Огромные, они танцуют в целом зале зримых небес. Он сует руку ей под платье. Она оплетает ногой его ногу. Фантомы по краям размываются от красного к индиго — накатывают гигантски. Под облаками все застыло и утрачено, как Атлантида.

Но Brockengespenstpbänomen[174] стреножены тонкой гранью рассвета, и вскоре тени, усохнув, снова подползают к своим обладателям.

— Скажи, а этот Чичерин когда-нибудь…

— Чичерин слишком занят.

— Ну да, а я, можно подумать, трутень.

— Ты другой.

— Ну-у-у… ему надо бы увидеть.

Она смотрит с любопытством, но не спрашивает почему, — зубки замирают на нижней губе, и «варум»[175](варрумм, рокот Пластикмена) дрожит в капкане рта. Оно и к лучшему. Ленитроп не знает почему. Если кто хочет учинить допрос, к Ленитропу обращаться бесполезно. Вчера у входа в старую шахту они с Лихой наткнулись на патруль Шварцкоммандо. Гереро час засыпали Ленитропа вопросами. Ой, да просто шляюсь, понимаете, ищу какой-нибудь, что называется, «человеческий сюжетец», увлекательный, само собой, нам всегда интересно, чем вы, ребята, заняты… В темноте хихикала Лиха. Они ее, небось, знают. Ее ни о чем не спрашивали.

Заговорил об этом потом — она толком не понимает, что такое у Чичерина с африканцами, но страсти в клочья.

— Ненависть, вот что, — сказала она. — Глупо, глупо. Война закончилась. Не политика, не «да пошел ты нахуй, старина», а старая добрая личная ненависть в чистом виде.

— Энциан?

— Ну, наверное.

А Брокен, оказывается, оккупирован и американцами, и русскими. Гора стоит на будущей границе советской зоны. За крутом света костра маячили штукатурно-кирпичные руины радиовышки и туристическая гостиница. Всего пара взводов. Никого старше сержантов. Все офицеры в Бад-Гарц-бурге, в Хальберштадте, где поуютнее, пьют и трахаются. На Брокене витает обида — прямо чувствуется, но ребятам нравится Лиха, они терпят Ленитропа и, что всего удачнее, артиллеристов тут вроде бы нет.

Безопасность, впрочем, мимолетна. Майор Клёви скрежещет зубами на весь Гарц, по ходу его набега тысячи дятлов, доведенных до сердечного приступа, черно-белыми стаями сыплются с деревьев, задрав лапки, под рев Взять эту асейную сволочь я срать хотел сколько надо людей пригони мне дивизию, понял, пацан? Он снова почует след — дай только время. Рехнулся. Ленитроп и сам чутка с приветом, но не до такой же степени, эта травля — по-честному нездорово. Возможно ли… ага, еще б его не посещала такая мысль, — что Клёви сговорился с этими «роллс-ройсами» из Цюриха? Возможно, их связи не знают границ. Клёви корешится с «ГЭ», «ГЭ» — это капиталы Моргана, в Гарварде тоже деньги Моргана, и наверняка где-то перехлест с Лайлом Елейном… да кто они, а? нафига им сдался Ленитроп? Он теперь точно знает, что безумный нацистский ученый Цвиттер — один из них. А милейший старик профессор Глимпф просто поджидал в «Миттельверке» на случай, если появится Ленитроп. Боже ж ты мой. Если б Ленитроп в ночи не пробрался тишком обратно в Нордхаузен, к Лихе, они б его точно уже заперли, может, избили бы, а может, прикончили.

Перед уходом с горы им удается выцыганить у часовых шесть сигарет и сколько-то сухих пайков. Друг Лихиного друга живет на ферме в Гольдене-Ауэ, двинулся на воздухоплавании, зовут Шнорпом, направляется в Берлин.

— Да не хочу я в Берлин.

— Ты хочешь туда, где нету Клёви, либхен.

Шнорп сияет, рад компании, только что вернулся из гарнизонной лавки с грудой плоских белых коробок — везет в Берлин товар.

— Без проблем, — сообщает он Денитропу, — не ссы. Я сто раз летал. Да кому он нужен, воздушный шар.

Он ведет Ленитропа на зады, и там на покатом зеленом склоне подле огромной кучи ярко-желтого и алого шелка стоит ивовая гондола.

— Скромненько так линяем, — бормочет Ленитроп. Из яблоневого сада прибегает кодла детишек — помочь отнести в корзину пятигаллонные жестяные канистры хлебного спирта. Послеполуденное солнце разбрасывает тени вверх по склону. Ветер с запада. Ленитроп дает Шнорпу огоньку от «зиппо», чтоб разжечь горелку, детишки расправляют складки аэростата. Шнорп крутит горелку, огонь выстреливает вбок и — с монотонным ревом — в отверстие громадного шелкового баллона. Детишки в просвете идут волнистой жаркой рябью. Шар медленно надувается.

1 ... 109 110 111 112 113 114 115 116 117 ... 262
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?