— Собаки что-то преследовали. — Инген Джеггер смотрел на мертвого мастиффа. — Смотрите! Смотрите на эти раны! Такие не наносят ни волк, ни медведь. Это дело рук нашей добычи, и она все еще бежит. А теперь, благодаря вашей глупости, наши пленники бегут вместе с ней.

— Как ты смеешь?! — сказал барон Хеаферт, повышая голос. — Как ты смеешь! Одно мое слово, и ты будешь утыкан стрелами, как дикобраз!

Инген медленно отвел взгляд от тела собаки.

— Но вы этого не сделаете, — сказал он тихо. Лошадь Хеаферта попятилась, и когда барон совладал с ней, двое долго смотрели друг на друга не отводя глаз.

— О… Ну хорошо, — сказал Хеаферт. Голос его изменился, он отвернулся от черного человека и посмотрел в сторону лесных зарослей. — Что теперь?

— Собаки взяли след, — сказал Инген. — Мы будем делать то, что должно. Преследовать. — Он поднял рог, висевший у него на перевязи и протрубил один раз. Собаки, шнырявшие по краю поляны, залаяли и бросились в ту сторону, куда ушла Кантака; Инген Джеггер пришпорил своего серого коня и, не сказав ни слова, последовал за ними.

Сто раз ударило сердце, и лес перед камнем смолк и опустел, но Бинабик некоторое время держал всех на камне, не разрешая спускаться вниз.

Оказавшись наконец на земле, он быстро осмотрел маленькую девочку.

Коротким пальцем он открыл ей глаза, потом наклонился и, припав к груди, послушал дыхание.

— Она очень нехорошая, эта девочка. Как ее именовывают, Малахиас?

— Лилит, — сказал мальчик, пристально вглядываясь в бледное лицо. — Моя сестра.

— Единственная надежда здесь — это очень скорее торопиться в дом Джулой, — сказал Бинабик, — и кроме того питать надежду, что Кантака запутывала им следы, так что мы живыми придем в тот дом.

— Что ты делаешь здесь, Малахиас? — спросил Саймон. — И каким образом вы удрали от Хеаферта? — Мальчик не отвечал, а когда Саймон повторил вопрос и вовсе отвернулся.

— Вопросы очень позже, — отрезал Бинабик. — Сейчас нам нужна большая быстрота. Ты можешь понести этого ребенка, друг Саймон?

Они двинулись на северо-запад. Предзакатные лучи солнца едва проникали сквозь ветви. Саймон спросил тролля про человека по имени Инген, и про его странный выговор.

— Черный риммер, думаю я, — отозвался Бинабик. — Их редко повстречают, кроме очень северных селений, там они торгуются иногда. Они не знают языка Риммергарда. Говаривают, что они проживают по краям земли, где бывают норны.

— Опять норны, — проворчал Саймон, отшатываясь от небрежно отпущенной Малахиасом ветки. Он повернулся к троллю. — Что происходит? Почему все эти… норны и… черные риммеры к нам пристают? Что им от нас нужно?

— Опасные времена, — философски отвечал Бинабик. — Опасные времена.

Прошло несколько часов. Тени становились все длиннее и длиннее. Небо, еле видимое сквозь густые кроны деревьев, из голубого превратилось в перламутрово-розовое. Троица продолжала путь. Земля в основном была ровная, спуски и подъемы стали пологими, как края мелкой миски придорожного нищего. В сплетении ветвей белки и сойки вели бесконечные баталии; сверчки гудели у них под ногами. Однажды Саймон увидел большую серую сову, как призрак скользящую по ночному небу. Позже он углядел и еще одну, так похожую на первую, как будто они были сестрами-близнецами.

Бинабик внимательно следил за небом, когда его можно было увидеть между деревьями, и направлял их чуть-чуть к востоку; наконец они добрались до маленького лесного ручейка, журчащего через сотни крошечных плотин из сухих веток и опавших листьев. Некоторое время путники пробирались сквозь густые заросли травы, в изобилии росшей по берегам ручья, потом путь им преградил ствол упавшего дерева, и они пошли по камням, лежащим уже у самой воды.

Русло ручья становилось шире, туда влился еще один ручеек, и вскоре Бинабик махнул рукой, останавливая маленькую процессию. Здесь спокойное течение ручейка вдруг усиливалось, вода неслась по каменным плитам, образуя маленький водопад.

Они стояли на краю огромной естественной чаши. Темные деревья как по лестнице спускались к круглому озеру, покоившемуся на дне чаши. Солнце село, и в заполненных песнями цикад сумерках воды озера казались глубоким лиловым омутом, полным безмятежного спокойствия. Корни деревьев, спускавшиеся в воду, были похожи на огромных водяных змей.

Мир вокруг озера был неподвижен, покрыт тайной, о которой знали только молчаливые деревья. У другого берега, смутная и трудноразличимая в сгущающейся тьме, над водой стояла крытая камышом хижина. На первый взгляд казалось, что она плывет по воздуху, но чуть приглядевшись, Саймон понял, что хижина стоит на сваях. Маслянистый свет горел в двух маленьких окнах.

— Дом Джулой, — сказал Бинабик.

Путники начали спускаться в окаймленную деревьями чашу. Серый силуэт сорвался с какого-то дерева, мягко и беззвучно взмахнул крыльями. Описав два низких круга над озером, он исчез в таинственной темноте возле дома. На мгновение Саймону даже показалось, что он видит, как сова влетает в дом, но веки его были так тяжелы от усталости, что он ничего не мог сказать наверняка.

Ночная песнь сверчков становилась все громче, тени все глубже… Кто-то, подпрыгивая, мчался им навстречу по берегу озера.

— Кантака! — засмеялся Бинабик и побежал к ней.

Фигура, видневшаяся в темноте дверного проема, не двигалась и не говорила ничего, пока путники шли по длинному дощатому мосту, тянувшемуся от края озера до самого порога. Саймон следовал за Бинабиком, стараясь не причинять боли маленькой Лилит, и удивлялся, почему эта женщина, Джулой, не устроит у себя более постоянного моста, ну хотя бы с веревочными перилами. Его усталые ноги скользили по узким доскам.

Я думаю, это потому, что у нее бывает мало гостей, размышлял он, глядя на быстро темнеющий лес.

Бинабик резко остановился у первой ступеньки и поклонился, чуть не сбросив Саймона в воду.

— Валада Джулой! — провозгласил он. — Бинбинек Минтахонис испрашивает твоей помощи. Со мною приведенные путники.

Фигура в дверях отступила на шаг, освободив проход.

— Избавь меня от наббанайских учтивостей, Бинабик, — это был хрипловатый музыкальный голос с сильным и необычным акцентом, определенно женский. — Я ожидала тебя. Кантака была здесь уже час назад. — На берегу на другом конце моста Кантака насторожилась. — Конечно, я приветствую вас. А ты думал, что я выгоню усталых путников?

Бинабик вошел в дом. Саймон, отстававший на шаг, заговорил.

— Куда мне положить маленькую девочку? — Пригнувшись, он вошел в дверь и быстро оглядел комнату с высоким потолком, на который отбрасывало тени пламя множества свечей. Тогда перед ним встала Джулой.

На ней было грубое платье из серо-коричневой ткани, неуклюже перевязанное обрывком веревки вместо пояса. Она была выше тролля, но ниже Саймона, широкое лицо покрыто темным загаром. У глаз и уголков рта разбегались лучики морщинок.