Больше подобных безобразий не случалось. Случились другие. Растиражированная в тысячах экземплярах кассета стала продаваться в киосках и с рук по в общем-то бросовым ценам. Кассету покупали с удовольствием любители порнушки и клубнички и нелюбители начальства. Продавцов ловили, товар изымали, но он появлялся снова.

Журналисты обсуждали содержание и происхождение кассеты и правомочность ее изъятия, создавая дополнительную рекламу. Сорокин поминутно запускал руку в пакет с долларами подогревая ажиотаж. То, что невозможно было протащить через средства массовой информации, распространялось сплетней. Которая по степени воздействия на электорат даже более действенна, чем телереклама.

Рейтинг доверия к руководителям обрушивался вниз, как сорвавшийся с тросов лифт.

Но это был временный успех, потому что любой скандал быстро сходит на нет. Если его не подпитывать. Или не подменять новым скандалом.

Нужен был новый скандал.

Ревизор передал Сорокину материал для очередной разоблачительной статьи. Более скандальной, чем все бывшие до того. Сорокин передал заказ своему знакомому журналисту. Статья вышла. Но журналисту она славы не принесла. Сразу после выхода материала журналиста жестоко избили.

Избили трое неизвестных.

Они встретили его поздно вечером на выходе из редакции и, сбив ударом в лицо, несколько минут пинали куда придется, выкрикивая: «Будешь, гад, пасквили писать!» И снова били носками ботинок в лицо и ребра.

Бандитов нанял Ревизор.

Потому что ему нужен был новый скандал. Только теперь не скабрезный, теперь страшный, способный всколыхнуть население.

В первые минуты журналист пытался прикрывать лицо и живот, но потом, потеряв сознание, уронил руки на асфальт. Теперь его пинали в неприкрытое лицо, пинали в грудь, пинали в пах. Он не кричал, он вздрагивал, колыхался и перекатывался, как студень. Бандиты одурели от запаха крови и уже не могли остановиться.

Они уже не били, уже убивали, хотя заказ был на драку.

И лучше бы, если бы убили. Для дела лучше. Смерть вызовет больший резонанс, чем просто избиение.

Убийство журналиста не было жестокостью, было одним из способов достижения желаемого результата. Цель оправдывает средства, так внушали Ревизору в Учебках и внушали многочисленные Кураторы. Когда речь идет об интересах государства, человеческая жизнь не в счет. В том числе его, Ревизора жизнь.

Журналиста несколько раз ударили сверху, каблуками ботинок в лицо. Потом разорвали и запихали в окровавленный рот газету.

Ревизор с ближайшего телефона-автомата вызвал «Скорую». Раненого доставили в больницу, но было уже поздно. Журналист умер, не приходя в сознание.

По городу поползли хорошо оплаченные слухи, что власть расправилась с неугодным ей журналистом. Что было похоже на правду. Его убили сразу после выхода статьи, свидетели слышали выкрики убийц и видели, как ему совали в рот газету, но самое главное, сразу после убийства в редакциях газет раздались звонки анонима, угрожавшего новой расправой, если журналисты не угомонятся.

Теперь журналистов не надо было погонять, теперь их было впору сдерживать.

Популярность действующих политиков упала ниже пределов, при которых заговор мог состояться. Никакие ухищрения не могли реанимировать рассыпающуюся по кирпичикам пирамиду власти. Белые терпели поражение по всему фронту.

— Безнадежно, — подвел безрадостный итог Сценарист, — безнадежно заниматься латанием дыр в рассыпавшемся по швам кафтане. Он все равно расползется.

— Неужели все так плохо?

— Еще хуже. И дело даже не в рейтингах. Мы утратили главное — инициативу. Когда — не знаю. Но знаю, что нас опережают на много ходов вперед, навязывая условия игры. Их условия. Тот, кто догоняет, неспособен обогнать.

— Мы можем изменить ситуацию?

— Наверное. Если узнаем, кто инициировал все эти события. И кто их заказал.

— Это возможно?

— Возможно все, были бы время, деньги и люди.

— Деньги и люди есть, а время… Время придется найти.

Круг поисков определился быстро. Журналисты. Они начали это дело и, значит, должны знать заказчика.

— Тот; кто заварил эту кашу, тот ее и должен расхлебывать.

— Они ничего не скажут.

— Нам, может, и не скажут. Но я знаю человека, который сможет их разговорить, который сможет разговорить кого угодно…

Человеком, который мог разговорить кого угодно, был Начальник службы безопасности. Был Тритон.

Три столь разные силы объединились против неизвестной, четвертой, дополнили друг друга и усилили друг друга, образовав триединый союз. Теперь у них было то, чего недоставало каждому в отдельности — была власть, был изощренный ум и была жестокость. Теперь они могли одолеть кого угодно.

Первыми жертвами следствия стали журналисты. Тритон, не стал церемониться с ними. Он действовал так, как привык. Двух написавших разоблачительные статьи писак затолкали в машину и вывезли в охотничий домик. В домике были только Тритон, охрана и журналисты.

Тритон бросил на стол несколько листов бумаги и ручку.

— Пишите.

— Что писать?

— Заявление. «Прошу уволить меня по собственному желанию…»

— Но мы не собираемся…

— Я — собираюсь!

Тритон приблизился к журналистам и ударил одного из них кулаком в лицо. На стол, на бумагу, брызнула кровь. Второй журналист испуганно смотрел на расправу.

— Дайте им другую бумагу… Пишите.

Журналисты написали заявления.

— Теперь записки домой.

— Какие записки?

— Что вы устроились на новую работу, срочно уехали в командировку и просите не беспокоиться.

— Чего вы добиваетесь?

— Это потом. Вначале записку.

— Мы не будем писать.

— Будете. Или я привезу сюда ваших детей.

Журналисты, стиснув зубы, написали под диктовку записки.

— Ну а теперь поговорим. Кто вас надоумил написать эту чушь?

Ткнул в лица авторов газеты с их статьями.

— Кто?!

— Никто.

— Держите меня за идиота? Кто вам дал материал?

— Мы не обязаны раскрывать своих информаторов.

Тритон усмехнулся. И приказал принести тиски. Обычные, слесарные, в которых зажимают железные детали. Тиски принесли и прикрутили струбциной к столу.

— Даю вам три минуты.

Журналисты молчали. Они не верили, что он решится…

Зря не верили.