Я вгляделся получше: нет – два или три бойца остались все-таки на заставе и теперь взирали вслед уезжающей колонне с заметным даже отсюда разочарованием. Не был Бернард тем глупцом, что бросил бы полностью открытую брешь даже тогда, когда находился уже на волосок от нашей поимки.

Как я и предвидел, передатчик не произносил ни звука – бойцы Первого, да и другие, кто мог перехватить нашу передачу, опасались вспугнуть нас своими переговорами. Кто этого Хенриксона разберет, наверняка думал Бернард, а вдруг тот решит послушать, что болтают его враги? Нет уж, пускай лучше ни о чем не подозревает; возьмем ползучего гада тепленьким...

– Всем затаиться и не дышать! – скомандовал я, видя, как четыре автомобиля приближаются к холму – дорога на юг пролегала аккурат перед ним. – Не хватало еще, чтобы Мясник случайно разглядел в бинокль наверху наши лица. Навряд ли он сочтет их Божьим Знамением...

Три «сант-ровера» и один принадлежавший главнокомандующему «хантер» пронеслись внизу буквально в сотне метров от нас, и я подумал, что сейчас Бернард ближе ко мне, чем тогда, на пароме...

– Послушай, Эрик, – дождавшись, пока кортеж Охотников скроется за лесом, Михаил подполз ко мне и расположился рядом. – Вы с детьми сидите здесь, а я с ребятами разделаюсь вон с теми паразитами.

И русский кивнул в сторону торчавших на перешейке оставленных Мясником бойцов.

– ...Там их человека три-четыре. Завидя наш «хантер», они решат, что это Мясник возвращается за ними, и наверняка повытаскивают свои задницы наружу. Тут-то мы их всех сразу и...

– Действуйте! – не раздумывая ни секунды, ответил я. – А как начнете стрельбу, двинемся и мы...

Едва Михаил, Саймон, Вацлав и Гюнтер скрылись с глаз, как я подманил к себе Кеннета и бывших с ним на вершине холма байкеров.

– Думаю, ребята, настала пора нам распрощаться, – с плохо скрываемым сожалением сказал я. – Навряд ли мы еще когда-либо увидимся и... Черт, не знаю, как и сказать... Просто примите слова нашей глубокой благодарности... Хотя нет – Крючок!..

Крючок качнул головой, показав, что внимательно слушает.

– ...Забирай третий «хантер». Это подарок. Правда, малость, помят, но вы парни мастеровые – выправите. Кеннет, пусть твои люди набьют карманы патронами, а ты пока попрощайся с сестрой, только постарайся покороче...

– Эй-эй, командир, притормози! – прервал меня Оборотень. – Разогнался! Доведем вас до заставы, а там и разбежимся кто куда: мы на запад, вы на восток... Но пока мы здесь, знай – это было одно из самых невероятных приключений с самыми невероятными людьми в моей жизни!

– Могу сказать тебе то же самое, – ухмыльнулся я. – Ну смотри, до заставы так до заставы, однако не далее...

Тем временем «хантер» Михаила обогнул холм и вышел на дорогу, по которой лишь несколько минут назад промчались бойцы Первого во главе с их командиром. Русский сразу же набрал скорость, дабы, во-первых – максимально напоминать спешащего Бернарда, а во-вторых – ворвавшись на заставу, не дать патрульным успеть рассмотреть лица сидящих в машине. А для того чтобы наверняка выманить наружу всех находившихся в здании, Михаил принялся требовательно сигналить – пусть подумают, что и их приглашают принять участие в Охоте.

Уловка удалась. Мне были плохо видны все детали нападения, но начало налета я сумел рассмотреть.

Две или три фигуры выбежали навстречу якобы вернувшемуся Бернарду, и четверо наших налетчиков, еще не дожидаясь остановки «хантера», прямо через окна кабины открыли по ним шквальный огонь из пулемета и автоматических винтовок...

– Кэтрин, вы знаете, как вести себя при стрельбе! – заскакивая в джип, прикрикнул я на девушку и детей. – Живо по местам!

Им было уже не впервой прятаться под прикрытие спинок сидений и стальных дверей «хантера». Теперь они делали это без суеты, и просить второй раз кого-либо из них пригнуть голову было просто излишним.

Я безумно волновался, въезжая следом за байкерами на «переносицу» – было из-за чего. Видимо, перебить за раз всех патрульных у Михаила не вышло, поскольку выстрелы еще раздавались с дальнего края заставы. Там находилось небольшое одноэтажное здание, судя по его расположению, бывшее когда-то караульной будкой. Именно оттуда и продолжал отстреливаться один или несколько уцелевших Охотников.

Мы остановились в недосягаемой для пуль зоне – за стеной главной казармы – и не успел я покинуть автомобиль, как ко мне подскочил обозленный произошедшей накладкой Саймон.

– Троих мы уложили сразу же, – указав на лежащие невдалеке тела, доложил он, – но один сбежал и засел вон в том здании.

– У него есть рация? – первым делом поинтересовался я.

– По-моему, нет. Мы проверили место их проживания – единственный передатчик лежит на столе. Навряд ли бы им оставили второй.

– Да, навряд ли... – согласился я. – Его можно объехать?

– К сожалению, нет, – разочарованно ответил Саймон. – Надо выкуривать. Вацлав снял с одного убитого гранату и сейчас подползает к будке, а Михаил и Гюнтер его прикрывают.

Из-за угла раздалось еще несколько очередей, а вслед за ними ударило эхо гранатного разрыва.

Наступившая затем тишина показалась мне настолько всеобъемлющей, что стали слышны даже крики далеких чаек над водными гладями раскинувшихся по обе стороны от нас озер.

– Саймон! – нарушил возникшую было идиллию резкий окрик Михаила. – Эрик здесь? Срочно сюда Кэтрин с аптечкой! Кажется, Вацлава зацепило!..

Кэтрин расслышала это не хуже меня и, проворно вытащив из-под сиденья сумку с медикаментами, кинулась туда, откуда раздавался голос русского. Я наказал Полю не покидать кабины и устремился вслед за ней.

Вацлав лежал на спине возле наполовину раскуроченной караульной будки, из которой уже никто не стрелял – граната вычистила внутри ее все живое. Грудь Вацлава часто-часто вздымалась и оттуда то и дело вырывался наружу жуткий чахоточный кашель. Даже издалека было заметно, что состояние поляка крайне плохое.

– Достал-таки, гад! – выдавил он между приступами кашля, когда мы подбежали и склонились над ним. – Но я его тоже... не упустил...

Кэтрин, распахнув на нем плащ и расстегнув куртку, провела беглый осмотр ранения и почти сразу вынесла заключение:

– Крови мало, выходного отверстия нет... Пуля у него внутри. Пробито легкое – это очень нехорошо. С тем, что у нас имеется, я ничего сделать не могу. Ему надо срочно к русским, хотя я не уверена, что и там...

– Оставь, девочка, – усмехнулся Вацлав перекошенным от боли лицом. – Не суетись зазря, не надо... Единственная пилюля, которая мне сейчас поможет, так это свинцовая в лоб... Михаил!

– Перебьешься! – огрызнулся русский. – Рановато тебе еще, польский ублюдок, к Дмитрию – мои земляки поставят тебя на ноги за пару недель. Ты только дотяни до них...

Кэтрин соорудила Вацлаву на рану марлевый тампон и, вколов ему морфий, беспомощно оглядела нас, а затем опустила глаза, что могло означать лишь одно: «Навряд ли...»