Но насколько будут эффективны боевые токсины против метаакулы третьего поколения? Далеко не праздный вопрос, учитывая близкое соседство Икари с этой акулой. И невозможность выбраться из бассейна без посторонней помощи.

Впрочем, помощь можно позвать.

Клон с помощью телеприставки связался с «Ронином», стоявшим на взлетной площадке. Трансформ-машина включила моторы и поднялась в воздух, разворачиваясь в сторону бассейна.

Икари приказал ей выпустить «гарпию» – похожий на каракатицу реактивный разрушитель. «Гарпия» будет здесь меньше чем через двадцать секунд. Икари наведет ее на «Автомона» сигналом приставки. Останется дождаться вертолета и на нем покинуть этот отель-могильник.

Звучит неплохо, правда?

В реальности все вышло по-другому,

Акула, вспугнутая болью от попаданий игл «Автомона», метнулась из стороны в сторону. И бросилась на Икари. Она была голодна, напугана и разъярена. Достаточно, чтобы поставить точку в некрологе одного самоуверенного клона.

Икари не сдавался. Поднырнув под атакующую акулу, разорвавшую ему плечо своей шкурой, он подхватил со дна выроненный директором Сакамуро клинок. Сам покойный, точнее, его обгрызенная верхняя половина мирно колыхалась поблизости, притянутая течением к решетке слива. Завороженно уставившись на него, Икари пропустил момент, когда акула ударила снова.

Оскаленная пасть надвинулась на него из кровавой мути, а его рука все отводила клинок для удара.

Но хищница медлила. Трудно сказать, куда направлены глаза акулы, однако Икари казалось, что она внимательно рассматривает его. Рассматривает, вместо того чтобы сожрать.

А затем произошло нечто совсем загадочное. Акула развернулась и поплыла прочь, преследуемая летящим над водой «Автомоном». Она отказалась воспринимать Икари в качестве жертвы.

Не задумываясь над причинами этого, клон директора Сакамуро нанес свой удар. Клинок пробил жесткую шкуру и достиг мозга. Икари тут же поспешил отплыть подальше от бьющегося в агонии тела.

Если у него будет возможность когда-нибудь рассказать о случившемся, ему никто не поверит. Человек, выживающий в поединке с метаакулой без боевого костюма и целого арсенала смертоносных устройств, – это миф. Такой же, как, например, Янтарные Башни.

Дорогу им преградил бассейн, над которым болтался уже знакомый Глебу кибер-телохранитель. Или другой, очень похожий. И не просто так болтался, а опустошал свои обоймы в воду. Занятно.

Ревущая «гарпия» вылетела из-за спины, обхватила кибера своими щупальцами и красиво взорвалась вместе с ним. Следом появился красный вертолет, по которому безуспешно вели огонь из разрушаемого десантниками пентхауса.

Он завис над самой водой. Разрывая голубую поверхность, к нему взметнулась окровавленная рука, сжала специальный поручень у двери. Вслед за рукой появился и ее хозяин, вытягивающий свое тело наверх, в кабину.

Хозяина руки, того самого говорливого секретаря, Глеб узнал сразу. Пусть тот и утратил большую часть своего лакейского лоска и выглядел так, будто случайно выскочил из мясорубки.

Ну, если он еще не в курсе, самая крутая мясорубка как раз здесь.

Одним длинным прыжком Глеб оказался в кабине вертолета и направил ствол карабина в лицо выбирающемуся из воды человеку.

– Предлагаю договор, – сказал рыцарь. – Ты вытаскиваешь меня с дамой из этого места, а я не стреляю из этой штуки. До тех пор, пока ты не начнешь делать глупости. Первая глупость, которую ты можешь сделать, – сказать мне «нет».

В руке, опущенной под воду, Икари держал вымазанный кровью и мозгом акулы клинок. У него была управляющая приставка, с помощью которой он мог накренить вертолет и заставить тамплиера упасть в воду. Он еще мог бороться.

Но что-то в глазах этого Глеба по прозвищу Лейтенант подсказывало японцу – он не успеет. Этот человек был быстрей и опасней акулы, каждая черточка его уродливого лица кричала – убийца! Сама Смерть запечатлела у него на лбу свой медленный поцелуй.

– Договор принимается, – сказал Икари, осторожно подавая Глебу свое оружие рукояткой вперед. – Добро пожаловать на борт «Ронина».

Этой ночью Сергей не спал. Не то чтобы замучила бессонница, в его домашней аптечке хватало быстродействующих транквилизаторов, чтобы усыпить десяток здоровых мужиков. Но ему это было не нужно.

Он лежал в темноте, курил, набивая бычками пепельницу у кровати. И рассматривал тлеющий кончик сигареты, думая о всяких хозяйственных мелочах. Подновить кое-где медную оплетку забора, Собрать всякий мусор, вроде пластиковых консервных упаковок, и зарыть на мусорной поляне. Ножи поточить. У стола расшаталась одна из ножек, надо бы починить. А лучше вообще сделать новый стол. И стулья. Интересно, если он сойдет с ума, в чем это проявится в первую очередь?

Сигарета погасла.

Он встал, сходил облегчиться во двор. Долго и жадно пил воду, нацеженную из металлического бака на кухне. У воды был затхлый привкус, и он подумал, что завтра надо слить ее к чертовой матери и вымыть бак. И лучше всего с дезинфицирующей эмульсией, а то мало ли что там могло завестись.

В этих местах последствия Перелома сказывались не очень сильно, Но, как минимум, раз в месяц он натыкался на совершенно новый, не описанный ни в одном справочнике вид. Чаще всего попадались грибы, реже мхи и другие высшие растения. Животных, кроме тех мутантов, которые мигрировали из глубокой Зоны Отчуждения, он пока не встречал. Но не исключал их появления.

Интересно, что бы он подумал о происходящем лет двадцать назад?

Эволюция, как считал он тогда, – это процесс, длительность которого измеряется эпохами. А не месяцами и годами.

Но опровержение этих высоколобых теорий, застреленное из карабина, пошло на кожу и меховую подкладку его куртки. А новейший анализатор ДНК (подарок Георгия, доставленный Глебом из Города), озадаченно попискивающий над образцом тканей, дал на выходе полную абракадабру. Сергей накрыл бесполезный прибор куском рогожи и поклялся никогда больше к нему не прикасаться.

Если верить показаниям анализатора, в клетках метаживотного было два набора хромосом. И если первый набор полностью отвечал представлениям Сергея о том, как должен выглядеть генетический код высшего белкового организма, то второй…

Второй-то и ставил несчастную машину в тупик, потому что он был не триплетным. Не был записан с помощью тринуклеотидов, как генокод любого обитателя земли до Перелома – от кольчатого червя до двуногого животного с плоскими ногтями, лишенного перьев[21]. Он был другим.

Теперь он думал об этом все время. О том, что мир принадлежит существам, которые не могли родиться под этим солнцем. И спал по два часа в сутки, А свободное от сна время проводил уже не в лаборатории, как раньше, а в лесу. Там, конечно, трудно было спрятаться от волков и мыслей. Но вторые в присутствии первых не касались всяких там аллелей и кодонов, а крутились вокруг жизненно важного вопроса – перезарядил ли он карабин после вчерашней стрельбы по банкам?