после создания Госагропрома, участники совещаний в Госплане СССР фиксировали, что его деятельность пошла вразрез со всеми прежними установками и декларациями. Прибавка в закупочных ценах привела к росту зарплат в отрасли, но сказалась в худшую сторону на других финансовых показателях. Число убыточных колхозов к октябрю 1986 года увеличилось в два раза по сравнению с 1983 годом, а совхозов — в полтора[1227]. К октябрю 1988 года убыточные хозяйства, в которых фонд оплаты труда в 1,8 раза превышал валовый доход, контролировали 21 % сельхозугодий и 18 % пашни[1228]. Сам Госагропром затеял немедленное строительство массы новых предприятий и закупку оборудования для них (на 900 млн рублей), хотя они не то что не были включены в план, но даже не были оформлены документально[1229]. В июле 1987 года Президиум Совмина СССР уже рассматривал вопросы о выделении 400 млн валютных рублей на закупку оборудования для производства капустной рассады[1230]. Это ярко показывает, какой лоббистской мощностью обладал в тот момент глава АПК. В условиях тотального дефицита валюты он оказался способен добиться выделения огромной суммы на весьма и весьма специфические нужды отрасли.

В аграрном блоке Госплана СССР, который должен был определять экономическую стратегию сельского хозяйства, в конце 1986 и в 1987 году быстро шел процесс освоения рыночной идеологии. Там намечались меры по исправлению огромных перекосов цен, дотаций и выравниванию закупочных цен[1231]. С конца 1986 года под влиянием академика Владимира Тихонова даже наметился переход к проработке рыночной концепции аграрной экономики[1232]. В марте 1987 года в Госплане обсуждались и разрабатывались весьма здравые идеи об отказе определенных отраслей сельского хозяйства (прежде всего сахарной промышленности) от дотаций в обмен на отказ от изъятия почти всей получаемой прибыли в бюджет[1233]. Однако к тому моменту этот орган уже фактически ничего не решал. Власть в аграрной сфере принадлежала Госагропрому, Политбюро и Совмину, напрямую выделяющим аграриям ресурсы на срочные нужды. Характерна была фраза, прозвучавшая на партсобрании Госплана 21 сентября 1987 года:

Дело дошло до того, что в сводном отделе АПК (Госплана) нет работников, занимающихся прибылью[1234].

Уже 6 июня 1987 года на совещании у Мураховского по плану на 1988 год были расставлены все точки над «и» и озвучен провал заданной схемы реформирования. Мураховский, согласно стенограмме Краснопивцева, отбивался следующими фразами:

Получается, что при административных методах были сытые и одетые, как бы при новых не остаться голодными и раздетыми… Штраус не зря говорил, что мы одной Украиной могли бы накормить страну. <…> Складывается такая ситуация, когда никто не рвется на местах и никто не заставляет сверху[1235].

28 августа 1987 года в еще худших выражениях на ту же тему говорил на Президиуме Совета министров СССР Николай Рыжков:

Ведем дело к наступлению на жизненный уровень трудящихся. Наступит когда-то конец. <…> Иевлев, возглавляющий планово-экономический блок в ГАП [Госагропроме], не смотрит в сторону государства. Хотя бы подсчитал, когда государство протянет ноги. Он совершенно не думает, как выходить из тяжелого финансового положения[1236].

И было бы странно, если бы Александр Иевлев, имевший заочное провинциальное сельхозобразование, сделавший карьеру в партийных органах и до прихода на пост заместителя министра за всю жизнь всего лишь года полтора отработавший на реальной работе — учетчиком в колхозе, разбирался в сложнейших финансовых вопросах без посторонней помощи. Однако и тут дело ограничилось предложением собрать лучших экспертов и подумать аж до начала следующего года.

Количество полученного государством зерна в 1988 году составило только 86 % от результатов 1987-го, а к 1989 году и вовсе половину от прежних усредненных показателей, так что даже в Москве к лету 1989 года прилавки продовольственных магазинов (по данным Аграрного отдела ЦК КПСС) большую часть дня стояли пустыми. Анализируя поставки за 1988 год, Министерство хлебопродуктов не без удивления отметило «факты сдерживания продажи зерна государству», несмотря на наличие в хозяйствах значительных запасов[1237].

Министр торговли СССР Кондрат Терех ярко рассказывает о сложившейся ситуации:

Принимаемые меры не срабатывали. На местах вынуждены были ввести талоны и продовольственные карточки. Ко мне шли нескончаемым потоком просьбы. Просили все республики, области, крупные промышленные центры, армия. Всем нужны были товарные ресурсы, которых у меня кот наплакал. Бумаги были и от Горбачева и Рыжкова, с их категоричными резолюциями «Надо помочь!». За одну неделю поступало просьб на сумму, превышавшую весь годовой резерв Минторга. На сессиях Верховного Совета СССР, на пленумах ЦК КПСС все искали меня. Приходилось прятаться в туалетных комнатах. А там курят. Я же по рекомендации врачей курить бросил в 1977 году. Опять закурил… Впору было от беспомощности впасть в отчаяние. Та ситуация была самой скверной за всю мою жизнь[1238].

Как говорилось выше, Госагропром был ликвидирован в 1989 году и вместо него была создана Продовольственная комиссия, которая должна была заниматься только координацией аграрной экономики и пополнением «союзного фонда». Ее руководитель Владилен Никитин именно в этой реформе видит причину начала распада союзной экономики[1239]. Однако бывший помощник Горбачева, консультант Сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС (1985–1988) Владимир Милосердов вспоминает, что фактически это началось в 1988 году:

Центр предлагал самим обеспечивать себя всеми продуктами питания. Хорошая идея не была доведена до ума. Перекосы во взаимоотношениях Центра и мест усиливались и привели к тому, что каждый регион стал экономически замыкаться в своих административных границах. В этих условиях регионы, специализирующиеся, например, на технических культурах, которые полностью поступали в союзный фонд, не хотели заниматься выращиванием хлопка, сахарной свеклы, подсолнечника, так как они не влияли на уровень душевого потребления, а потому свертывали возделывание этих культур. В результате нарушалась природная специализация. Прибалтийские республики резко сократили поставки продуктов животноводства в союзный фонд. Среднеазиатские регионы, не надеясь на получение мяса и молока из общесоюзного фонда, стали расширять производство кормов и наращивать поголовье скота. Многие регионы уменьшили продажу зерна государству. В 1989 г. при валовом сборе 211 млн т его было закуплено лишь 58 млн т, тогда как в предыдущие годы при меньшем валовом сборе закупали 73–77 млн т. Самоизоляция регионов вела к разрушению интеграционных связей, организационному развалу единого рынка продовольствия да и всего народно-хозяйственного комплекса. Нарушение экономических связей между регионами было чревато углублением не только экономического, но и политического кризиса. Заговорили о том, что межрегиональный товарооборот неэквивалентен, республики начали предъявлять друг другу претензии[1240].

Отмеченный Мураховским резкий рост рентабельности