Еще успела подумать о том, что Грэм моими ушами слышит больше, чем я сама. И даже получила объяснение феномену: не умею сосредоточиваться на реальности, витая в поднебесье, тогда как сатуриец собран и насторожен каждый миг.

Постучав, в комнату вошел Юлиан. На правой руке парень нес поднос, заставленный мисками, тарелками и пиалами. Вдохнув ароматы еды и свежезаваренного чая, я ответила на приветливую улыбку мага вежливо-голодным оскалом.

— Ты проспала завтрак, — сообщил Юлиан. — И я решил позаботиться о тебе, так как хозяева, скорее всего, позабудут о гостеприимстве из-за суматохи во дворце.

— А что случилось? — спросила я без особого интереса, разглядывая своего попутчика.

Тщательно выбритый, переодетый в чистую светлую одежду, молодой человек выглядел довольным, видимо, успел отдохнуть от наших опасных приключений.

— Точно не знаю, у них что-то пропало. Лучше признавайся, как твое самочувствие? — небрежно ушел от расспросов маг.

И я утолила его любопытство. Рассказала, что до сих пор не верится в то, что я выжила. Что воспоминания про то, как, теряя кровь по капле, начинаешь ощущать слабость и апатию, навсегда останутся со мной.

Юлиан хмурился, закусывал губы и молча слушал. Разделив с ним свои страхи, я почувствовала облегчение.

— А теперь ешь, Эва, выздоровление невозможно без полноценного питания.

Нотация в духе рассудительного дедушки. Я так и сказала, Юлиан скривился, пододвинул поднос и заявил:

— Да хоть в духе рассудительной бабушки, только ешь.

— Не хочу, — притворно вздохнула я, — аппетит пропал, так как не терпит принуждения.

— Уж не я ли виноват?

— Вполне вероятно, точно не уверена…

— Нахалка, — перебил меня маг и торжественно вручил ложку. — Или сама ешь, или буду кормить тебя, как ребенка, внученька.

— Конечно-конечно! Ложечку за маму, ложечку за папу…

Продолжить не дал упомянутый столовый прибор, наполненный кашей, который маг подсунул мне прямо под нос. Из какого-то желтого мелкодробленого зерна, щедро сдобренная маслом и специями, она дразнила обоняние, и я принялась за еду.

На самом деле я зверски проголодалась, но дурачиться с парнем было весело. В итоге десерт я доедала из ложки, которая находилась все-таки в руках Юлиана. Вначале завтрака Грэм что-то бурчал о дурочках, флиртующих с опасными личностями, потом мысленно махнул рукой и притих. И на время я забыла о его присутствии.

— Вот умница! А теперь ложечку за четвертого магистра Братства, за Петера Воронова. Молодец. Так, за кого ты еще не ела? О! За императора Северной империи!

За своего нанимателя, от которого сбежала, спасая жизнь, ложку ягодного мусса я еще проглотила. Но когда Юлиан предложил следующую кандидатуру — второго регента Эвгуста — закашлялась и отвернулась от кормильца.

— Хочешь, чтобы черномаг остался голодным?

— Поверь, этот никогда не останется голодным.

— Говоришь так, будто его знаешь.

Состроив загадочный вид, пожала плечами и перевела разговор на другую тему.

— Спасибо за вкусный завтрак, — поблагодарила мага, — а теперь уйди, пожалуйста, я хочу переодеться.

— Не прогоняй, вдруг пригожусь? Крючочки застегнуть, например, — предложил Юлиан и подмигнул.

— Не переживай, все крючочки будут спереди.

— Откуда подобная уверенность? Ты ведь еще не видела одежду, оставленную для тебя хозяйкой? Не отказывайся от предложенного, — мурлыкнул парень игриво.

— Я как-то привыкла быть самостоятельной.

— Печальное качество для красивой девушки, — его голос утратил шутливый тон, став серьезным. Хотела возмутиться столь дикому заявлению, но маг продолжил: — Женщине нужна независимость лишь до тех пор, пока она не найдет того, из-за чьей широкой спины уютно выглядывать.

Я обалдела от его взглядов на отношения полов. Но еще больше сбило с толку выражение карих глаз парня, которые светились непривычной теплотой и еще одной эмоцией, которую тогда не смогла распознать.

И когда Юлиан осторожно протянул руку к моему лицу, я почему-то не увернулась от наглой конечности, продолжая сидеть неподвижно. Возможно, потому что вспомнила волнительный момент, когда попутчик отдавал мне свой артефакт на хранение?

Он ласково провел кончиками пальцев возле правого уголка рта — и мои губы загорелись, словно я только что дегустировала острое блюдо.

— Крошка от пирога, — объяснил невозмутимо маг и убрал ладонь.

— Какая я неаккуратная, — прошептала, не отводя глаз.

— Нет, ты — само совершенство, — внезапно севшим голосом возразил парень и нежно обхватил мое лицо ладонями.

Теперь я поняла выражение про бабочек в животе…

«Да целуйтесь уже!»

В предвкушении поцелуя забыла обо всем на свете, поэтому вопль Грэма прозвучал гневным гласом богов над головами нечестивцев. Я вывернулась из рук мага, отчаянно краснея. Как я могла забыть о сатурийце! Какой позор…

— Юлиан, выйди, пожалуйста, мне нужно одеться, — глухо попросила попутчика, опустив глаза.

Маг, забрав поднос с пустой посудой, тотчас вышел. Обиделся.

«Я бы тоже обиделся, — довольный собой согласился Грэм. — Нет большего оскорбления, чем шарахающаяся от тебя желанная женщина. Но, запомни Эва, чем дольше охотник гоняется за дичью, тем выше ценит добытый трофей».

Игнорируя доморощенного знатока дел сердечных, посетила ванную комнату, а затем принялась одеваться. Белоснежная блузка с двумя десятками пуговичек и расширяющаяся книзу юбка из шелестящей серой с серебристыми переливами ткани — прошлогодняя мода Семиграда докатилась и до аристократии Пустыни. И да, пуговицы находились спереди, так что я легко обошлась без посторонней помощи.

«Эва, ты на меня дуешься?»

Храня мысленное молчание с соседом по телу, занялась прической и лицом: волосы закрутила в тугой пучок и скрепила магией, потом, используя способности хэмелла, добавила яркости губам и, удлинив, затемнила ресницы. Все-таки удобно быть многоликой — даже потеряв среди прочих вещей косметику, я могла оставаться привлекательной.

«А что я должен молчать и позволять тебе кувыркаться в постели с подозрительным мужиком? — возмутился сатуриец. — Пока я делю с тобой тело, никто не прикоснется к тебе, поняла?»

«Ты ревнуешь, Грэм?» — не удержалась от насмешки.

«Помечтай, Эва», — отбрил телохранитель.

В одиночестве я пребывала недолго. В комнату, вежливо постучав, вошел темноволосый мужчина, лицом и фигурой похожий на моего спасителя Карима Эспинса. Я отошла от окна и сделала несколько шагов в его сторону. Явное родство подтверждало и то чувство, что я испытала при встрече с арбитром, — ничем не оправданное доверие и спокойствие в его присутствии. Опасное свойство этой семьи — умение внушить ничем не заслуженное расположение с первых мгновений общения — настораживало Грэма, но не меня.