Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Назад возвращался той же дорогой. Снова бросился в глаза знакомый силуэт. Теперь ситуация переменилась. Дитя стояло своими ножками на асфальте, а мамаша-побирушка пересчитывала сбор. Точней сказать, сортировала. Крупные кружочки ссыпала в один карман куртки, мелочь — в другой.
Я уже никогда не спешил, решил досмотреть сюжет до конца.
Рассортировав наличность, попрошайка подхватила дитя и устремилась к мусорной урне. Подойдя, стала пригоршнями швырять в открытый зев «презренный металл». Порой промахивалась. Тогда в подземном коридоре возникал пронзительный звук, будто вдребезги били стекло.
Освободившись от лишнего, молодайка поправила на голове яркую косынку, переменила на лице выражение и неспеша направилась в метро.
Оказалось, не только я следил за происходящим.
Едва главные действующие лица растворились в полумраке, от противоположной стены отделилась чья-то тень и, крадучи устремилась к той же урне. То была прилично одетая дама, уже в возрасте, однако еще не старая. Из категории так называемых молодых пенсионерок.
Я стоял за углом лестничного марша, отсюда просматривался весь злачный отсек. Пугливо оглядевшись, дама принялась быстро-быстро подбирать с пола, как курочка, разбросанные вокруг монеты. Показалось, было также намерение пошарить и в чреве урны. Но опуститься еще на один уровень падения, похоже, не позволила гордость или совесть. Словом, называйте как хотите.
Снова возникло у меня искушение помочь несчастной. Но побоялся унизить трепетную душу непрошенным подаянием. А может, следовало все же попытаться найти подход.
Это был тот редкий случай, когда говорят:
— Хоть стой, хоть падай.