Я раскрыл бумажник. Кредитные карточки на имя Джексона Андертона.

Обратная дорога заняла у меня с полчаса. За это время уже окончательно рассвело. Тягача на шоссе не было, заднее стекло красной «хонды» кто-то разбил вдребезги, и дверца со стороны водителя открыта нараспашку. Может, это другая машина, той же марки и цвета? Может, я спутал поворот? Но нет, вот окурки, брошенные водителем, втоптанные в асфальт. А это еще что? Из канавы на меня разинул пасть раскрытый портфель. Пустой, а рядом кожаная папка. В ней я обнаружил машинописный доклад на пятнадцати страницах, бланк заказа на номер в отеле «Мариотт» в Новом Орлеане, опять же на имя Джексона Андертона, и наконец упаковку презервативов — три штуки, ребристые, для максимального удовольствия.

На титульном листе распечатки значился эпиграф:

Принято считать, что зомби — это труп без души, живой мертвец. Зомби — это человек, который умирает, но затем возвращается в жизнь.

Зора Н. Харстон.[38]Скажи это моей лошади

Я взял папку, портфель оставил в канаве и пустился в путь под жемчужным рассветным небом.

Да, люди возникают в нашей жизни не просто так, не без причины. Все верно.

Покрутив настройку радио, я не нашел ни одной станции, которая бы стабильно принимала сигнал, поэтому включил автоматический поиск, и приемник скакал с волны на волну, шурша и потрескивая, перепрыгивая с религиозных песнопений на беседы о сексе, с библейских проповедей на песенки в стиле кантри, по три секунды на каждой станции, не больше.

…Лазарь, бесспорно, был мертв, и Иисус вернул его к жизни, дабы показать нам, да, показать нам, что…

…«китайский дракон» — то есть я так ее называю, эту позицию. Она классная. Фишка в том, чтобы в последний момент перевернуть партнершу с живота на спину и спустить прямо ей в нос. Уржаться можно, до чего это смешно получается!

…Ты только, красотка, вернись домой, буду ждать с бутылкой и ружьем под рукой. Буду ждать в темноте тебя, тебя, красотка, красотка моя…

Когда Иисус сказал, что вы будете там, будете ли вы там? Никто из нас не знает, какой ему отпущен срок, так что будете ли вы там…

…президент подчеркнул, что инициатива исходит…

…каждое утро — это зерна нового помола. Для меня, для тебя, для всех, потому что каждый день мы начинаем жизнь сызнова.

Вот так оно и продолжалось, волна накатывала за волной, потрескивание, шипение, музыка, слова, а я ехал себе и ехал весь день, катил себе по проселкам. Просто ехал, куда глаза глядят.

К югу народ становится все общительнее и разговорчивее. Зайдешь в придорожную забегаловку, спросишь кофе, а тебе не просто его принесут — обязательно что-нибудь скажут, спросят, улыбнутся, кивнут.

Наступил вечер, и я сидел в кафе, на тарелке лежали жареная курятина, капуста и картошка, и официантка улыбалась мне. Еда казалась безвкусной, но, наверно, кафе тут ни при чем, это со мной что-то не то.

Я вежливо кивнул в ответ на улыбку, которую официантка поняла как просьбу долить мне кофе. Кофе горчил, и это мне понравилось. Не сама горечь — по крайней мере, хоть какой-то вкус разбираю.

— Вот смотрю я на вас и думаю, что вы наверняка профи в своем деле, — произнесла официантка. — Могу ли я узнать, кто вы по профессии?

Так и сказала, слово в слово.

— Разумеется можете, — ответил я.

Что-то на меня накатило, какая-то одержимость, я почувствовал, что заважничал, напыжился и выражаюсь не то как У. С. Филдс, не то как Чокнутый Профессор (толстый, а не в исполнении Джерри Льюиса, хотя вообще-то на самом деле для своего роста я тощий и мне не мешало бы поправиться на несколько фунтов).

— Собственно говоря, я… антрополог и направляюсь в Новый Орлеан на научную конференцию, где буду выступать с докладом, участвовать в дискуссиях и всячески тусоваться с коллегами.

— Я так и решила, что вы ученый, — откликнулась официантка. — Ну, или зубной врач. Вид у вас такой.

И снова улыбнулась. Я подумал: остаться, что ли, в этом городишке насовсем, каждый вечер и каждое утро ходить в эту забегаловку. Пить их горчащий кофе, смотреть, как эта девушка улыбается мне, — и так, пока не закончатся деньги, не иссякнет кофе, до скончания века.

Я оставил ей щедрые чаевые и двинулся дальше на юго-запад.

Ни в Новом Орлеане, ни в его окрестностях не нашлось ни единого свободного номера. Что вы хотите, джазовый фестиваль, все занято. Спать в машине по такой погоде было бы слишком жарко, но, даже рискни я приоткрыть окно и всю ночь мучиться от жары, все равно такая ночевка небезопасна. Новый Орлеан — отличный город, чего не скажешь о многих городах, где я живал, однако спокойным и благополучным его никак не назовешь.

Я потел, вонял, кожа зудела. Хотелось вымыться и поспать, отключиться от мира.

Вместо этого я тщетно колесил от одного убогого отельчика к другому, пока наконец не подкатил на парковку отеля «Мариотт» — я знал, что рано или поздно сдамся и так и поступлю. «Мариотт» на Канал-стрит. Я точно знал, что один номер у них есть, зарезервирован, и документ у меня был с собой, в кожаной папке.

— Мне нужен номер, — сказал я портье за стойкой.

Эта дама на меня даже взглянуть не пожелала.

— Свободных мест нет и не будет до вторника, — отрезала она, не поднимая глаз от клавиатуры.

Мне необходимо было побриться, вымыться, отдохнуть. Ну что такого страшного она мне скажет в худшем случае? «Вы уже заняли номер?»

— Видите ли, мне уже зарезервирован номер, от университета. На фамилию Андертон.

Тут она кивнула, пробежалась пальцами по клавиатуре и уточнила:

— Джексон Андертон?

Выдала мне ключ от номера, и я внес часть оплаты. Потом она показала мне, где лифты.

Около лифта со мной заговорил смуглолицый коротышка — с ястребиным носом, волосы завязаны в хвост, на лице седая щетина.

— Вы Андертон из Хоупвелла? — уточнил он. — Мы с вами соседи. По публикациям в «Антропологических ересях». — На нем была футболка с надписью: «Антропологам врут, а они все равно делают свое дело».

— Правда? — вежливо переспросил я.

— Именно. Меня зовут Кэмпбелл Лак. Университет Норвуда и Стритема. Бывший политех Северного Кройдона, Англия. У меня доклад об исландских привидениях.