Теперь я двигалась осторожно, бесшумно переставляя ноги.Было очень тихо. На миг почудилось, что я ошиблась, и здесь никого нет. Вдалипоказался вход — белый солнечный свет лился из неровного проема на стену. Домоих ушей донесся тихий стон.

Я на цыпочках подошла к самому краю проема и прислушалась.

Стон повторился. К нему добавился еще один звук: тихое,ритмичное постукивание.

— Ну, ну же! — раздался хриплый голос Джеба. — Все хорошо,док. Не принимай близко к сердцу.

Из комнаты доносились приглушенные шаги, шуршание ткани,шорох. Судя по звукам, внутри прибирались.

Пахло странно. Необычный запах… металлический, но не совсем— сложно было определить, на что он похож. Я совершенно точно чувствовала еговпервые — и в то же время он казался смутно знакомым.

Я боялась заглянуть в комнату.

«Что они нам сделают? — заметила Мелани. — Прогонят?»

«Ты права».

Если это было худшим, чего мне стоило бояться, тоопределенно произошли большие перемены. Я сделала глубокий вдох, снова обратилавнимание на странный, мерзкий запах и скользнула внутрь.

Никто меня не заметил.

Док опустился на колени, уткнув лицо в ладони, его плечи вздрагивали.Джеб склонился над ним, гладя по спине. Рядом с одной из коек в центре лазаретаДжаред с Кайлом раскладывали грубые носилки. Лицо Джареда превратилось впрежнюю суровую маску.

На обеих койках лежало что то, накрытое темно зеленымипростынями — продолговатое, неправильной формы. Какие то знакомые очертания иизгибы…

В изголовье, на освещенное место, перетащили самодельныйстол дока, который серебрился металлическим блеском — блестящие скальпели ивсевозможные устаревшие медицинские приспособления, названий которых я незнала.

Но кое что серебрилось гораздо ярче: мерцающие обрывкисеребра, изуродованными спутанными комочками рассыпанные по столу… Тонкиесеребряные нити, обнаженные, разорванные, растянутые… Брызги серебристойжидкости запятнали стол, простыни, стены…

Мой истошный вопль разрезал тишину. Лазарет напоминал бойню.Я закричала. Комната завертелась, закружилась вокруг меня, все смешалось, и япотеряла выход. Стены, забрызганные серебром, встали передо мной, отрезая путик бегству.

Кто то выкрикнул мое имя, но я не узнала голос. Крикпрозвенел слишком громко. Голова заболела. Сочащаяся серебром каменная стенанадвинулась на меня, и я упала на пол. Меня подхватили грубые руки.

— Док, помоги!

— Что с ней?

— У нее припадок?

— Что она увидела?

— Ничего. Тела прикрыты.

Ложь! Тела были выставлены на показ, разбросаны страшными,бесстыдными сгустками по блестящему столу — расчлененные, препарированные,изувеченные тела, подвергнутые изощренным пыткам, разорванные на куски…

На столе лежали поникшие рудиментарные щупики передней частидетского тельца. Это же ребенок! Кроха! Искалеченный малыш, небрежно брошенныйв лужице собственной крови…

Желудок взбунтовался, как и стены, желчь подступила к горлу.

— Анни? Ты меня слышишь?

— Она в сознании?

— Кажется, ее сейчас стошнит.

Последний голос был прав. Крепкие руки поддержали моюголову, как раз вовремя: я извергла из себя желудочный сок.

— Что делать, док?

— Держи ее — а то еще поранит себя. Я закашлялась ипопыталась вырваться.

— Пустите меня! — с трудом выдавила я. Слова выходилискомканно. — Не трогайте меня! Уберите руки, вы, звери! Палачи!

Я завизжала, извиваясь в сильных руках.

— Анни, успокойся! Ш ш ш! Все хорошо! — Голос Джареда.Впервые это не имело значения.

— Чудовище! — крикнула я ему.

— У нее истерика, — сказал док. — Держи ее!

Мне на лицо опустилась хлесткая пощечина. Вдалеке, вмгновенно образовавшемся хаосе, пронесся вздох.

— Что ты делаешь? — взревел Иен.

— Иен, у нее что то вроде припадка. Док пытается привести еев чувство.

В ушах звенело, но не от удара, а из за запаха серебристойкрови, стекающей по стенам, — крови Душ. Комната извивалась вокруг меня, какживая. Свет создавал странные узоры, принимая форму монстров из прошлого:Стервятник расправил крылья… Грызодер клацнул грозными клешнями у моего лица…Док улыбнулся и протянул ко мне руку — с кончиков пальцев капало серебро…

Комната медленно крутанулась, и меня поглотила темнота.

Через несколько секунд сознание вернулось. Голова быласлишком ясная, и я пожалела, что так быстро пришла в себя.

Меня куда то переносили в темноте — я раскачивалась взадвперед.

К счастью, жуткий запах почти исчез. Затхлый, влажный воздухпещер казался свежим и ароматным.

Меня словно баюкали — знакомое чувство. В первую неделюпосле того, как Кайл меня ранил, я часто путешествовала на руках у Иена.

— Она догадалась. Кажется, я ошибся, — бормотал Джаред.

— Думаешь, она все поняла? — Голос Иена гулко раздавался втишине туннеля. — Поняла, что док пытается извлечь Души из тел, и испугалась?Испугалась за свою судьбу?

— А ты так не думаешь? — помолчав, спросил Джаред. Иенкашлянул.

— Нет. Не думаю. Да, лично мне противно, что вы… поставляетедоку новые жертвы — и это сейчас, после всего! До тошноты противно… Но Аннирасстроилась не поэтому. Ты что, слепой? Ты хоть представляешь, что онаувидела?

— Но мы же прикрыли тела до того, как…

— Не те тела, Джаред. Конечно, Анни расстроилась бы и из затрупа человека — она слишком чувствительна; насилие и смерть не вписываются вее картину мира. Лучше подумай, что для нее значили останки на столе.

Еще мгновение Джаред соображал.

— Ох!

— Да. Представь себе, что ты оказался свидетелем вивисекции:ампутированные конечности, все залито кровью… Для Анни это намного тяжелее, чемдля нас. Мы то уже подготовлены — еще до вторжения, теми же фильмами ужасов,если уж на то пошло. Готов поспорить, за все ее жизни ей ни разу не приходилосьсталкиваться ни с чем подобным.