– Бамбоку? Чего он хочет? – удивился Киёмори. Обычное дело не могло бы привести его сюда, да в обычном случае он и не был бы принят. Киёмори зашел в библиотеку и там обнаружил Бамбоку, с которым оказался Айтого.

Купец, полностью оценив оказанную привилегию, торжественно пал ниц, без своих обычных шуточек коротко рассказал об опасности, нависшей над Токивой, и попросил у Киёмори совета.

– Если это Конно-мару, который поклялся отомстить Хэйкэ, то дело очень серьезно, – ответил Киёмори и обратился к Айтого: – Возьми своих лучших воинов и отправляйся к домику Токивы. Нужно захватить этого человека. – И, уходя, Киёмори добавил: – А ты, Красный Нос, имей в виду: если с Токивой что-то случится, отвечать будешь ты.

Нос отвесил глубокий поклон.

В то же утро две сотни воинов под командованием Айтого отправились к домику Токивы. Разбросав по окрестностям своих людей широкой дугой, Айтого приказал им шаг за шагом идти на сближение, пока дом не будет окружен.

На протяжении нескольких дней некто без особых трудностей мог скрываться где-то рядом с домиком, вокруг которого были искусно рассажены рощицы, расположенные на холмистой местности. К тому же к стенам, которыми огорожен дом, тесно прилегали заросли бамбука.

Шаг за шагом сжималось человеческое кольцо и наконец сомкнулось. Нос в сопровождении нескольких воинов вошел в ворота.

– Теперь нет опасности, что он сбежит, – сказал Бамбоку. – Я сам обыщу дом. Смотрите, чтобы госпожу не потревожили.

В то же время половина воинов была послана обследовать территорию вокруг домика. Одни осматривали дом снаружи, причем кое-кто вскарабкался на крышу; другие вглядывались в колодец и верхушки деревьев. Однако никаких следов предполагаемого убийцы замечено не было. Предприятие оказалось напрасным, и рассерженные воины начали выражать недовольство. Однако больше всех был разозлен Нос. Ведь именно его обвинят в том, что он поднял весь этот шум, подал ложный сигнал тревоги. Торговец обрушился на Ёмоги:

– Нет тут никакого Конно-мару! Что значат все твои россказни? Только посмотри, какую суматоху ты вызвала!

– Хватит, Нос, – недовольно сказал находившийся поблизости воин. – Что толку орать на бедную девушку? Не пора ли нашим людям поужинать…

Айтого удалился, оставив двадцать воинов охранять стены дома.

Все это дело Нос еще раз прокрутил в своей голове. Ему придется сообщить об этой печальной истории Киёмори. Потом он вновь обратил свое внимание на Ёмоги:

– Послушай, скажи своей хозяйке вот что. Скажи ей, что мы сожалеем о том, что побеспокоили ее и вызвали все эти волнения. Мы установили охрану внутри и снаружи, поэтому нечего опасаться незваных гостей. Мы провели тщательные поиски, и она может быть уверена в том, что никто посторонний здесь не прячется. Все понятно, Ёмоги?

– Да, я скажу ей об этом.

– Теперь я направляюсь в Рокухару. Передай ей в точности то, что я сказал, и ничего более. Смотри не скажи ни слова больше.

– На самом деле я не болтаю так много, как вам кажется. Кроме того, кто бы мог оставаться спокойным на этот раз?

– Ну, опять! Болтовня и болтовня…

– Хорошо, тогда я не буду больше ничего говорить. Я не скажу ни слова, даже если что-то произойдет!

– Как тебе угодно. В любом случае от тебя теперь не будет никакой пользы. С сегодняшнего вечера воины станут нести охрану. И смотри, чтобы не было больше этой болтовни, когда ты выйдешь отсюда. Я тебя предупреждаю, болтовни больше быть не должно!

Ёмоги надула губы и повернулась спиной к Носу.

Два огромных дуба развесили свои ветви подобно зонтику над галереей, соединявшей одно крыло с главной частью дома, и над внутренним двориком. Молодые листья, вместе с засохшими прошлогодними, плотным покрывалом нависали над землей. Выглянув из своего убежища, Конно-мару зашевелился и облегченно вздохнул. Густо переплетавшиеся ветви давали ему возможность вытянуться или даже лежать в листьях, как в колыбели. Воин прятался там целый день, пока воины Айтого вели поиски, и, если бы его обнаружили, он намеревался по сучьям ускользнуть на крышу. Теперь уже было темно, и Конно-мару видел несколько бивачных костров, которые горели вдоль стен.

Он припомнил события последних нескольких дней и попрекнул себя за трусость. У него было несколько шансов, чтобы осуществить то, что намеревался, но всякий раз его подводил недостаток мужества. Но сейчас Конно-мару решил твердо: сегодня ночью он убьет Токиву, ничуть не думая о своей собственной безопасности. Час проходил за часом, воин ждал, пока в доме заснут. Ближе к полуночи Конно-мару пауком соскользнул по дереву и прокрался в направлении комнаты, в которой еще горел единственный огонек. Теперь он уже был хорошо знаком с домом и знал, что это комната Токивы. Перебравшись через перила, воин прокрался вдоль галереи и прижался к двери. Она оказалась заперта. Но теперь достаточно слегка приоткрыть замок кинжалом и всем телом навалиться на дверь. Хотя на шум наверняка прибегут слуги и воины, он тем временем сможет вонзить кинжал в Токиву. Что после этого случится с ним, не имеет значения.

И тут он вздрогнул, заслышав голос:

– Кто там?

Это был женский голос. За дверью послышался шелест шелка. Конно-мару отскочил от нее. Дверь распахнулась, и выглянуло бледное лицо Токивы, озаренное светильником, который она держала.

– Вы, случайно, не Конно-мару? – спросила женщина.

Воин застыл в изумлении. Токива же не выразила ни удивления, ни страха. Следующие слова она произнесла шепотом:

– Конно-мару, я была уверена, что это вы – любимый слуга господина Ёситомо. Идите сюда, входите, нас не должны услышать часовые, – сказала Токива, жестом приглашая парня в дом. Она скрылась за шелковой занавеской, а Конно-мару проскользнул за ней и притаился в углу комнаты.

Токива вернулась и тихо закрыла дверь. Фитиль в светильнике ярко горел; на письменном столе были разложены сутры, с которых она делала копии.

О Конно-мару и его замыслах в отношении ее жизни Токива услышала от Ёмоги, но эти откровения не встревожили женщину; она лишь спокойно выразила удивление по поводу того, что на протяжении нескольких дней он находился так близко. Когда Ёмоги показала ей послание, которое воин Гэндзи оставил в саду привязанным к дереву, Токива, кажется, взволновалась и сказала: «Конно-мару был хорошим и преданным слугой, и его едва ли можно винить за те чувства, которые он испытывает ко мне».

Некоторое время оба они сидели и наблюдали друг за другом. Огонь в светильнике затрепетал, поднялся и тревожно потух. Конно-мару не увидел ничего отталкивающего в неподвижной фигуре, сидевшей перед ним. Токива, темные волосы которой спадали вниз на складки ее шелковой одежды, была абсолютно спокойна. Голова женщины слегка наклонилась, будто Токива что-то обдумывала. Конно-мару чувствовал, как его конечности наливаются свинцом и обессиливают. Что удерживало его от того, чтобы приблизиться и вонзить в нее кинжал? С каждым мгновением сердце воина слабело и наполнялось жалостью. Он не находил в Токиве никаких признаков порочной, вероломной женщины. Взгляд упал на молельню, перед которой стояла горелка с благовониями, от нее поднималась ввысь белая струйка. Он еще раз взглянул на Токиву и вздрогнул, ощутив хрупкость плеч под ее одеждой.