Он вновь посмотрел на запад, спрашивая себя, почему же не слышно, как вступила в бой пехота. Римские солдаты шли в наступление молча, но при встрече с противником должны были оглушительно загреметь щиты.

Его недоумение развеял явившийся от Цезаря гонец.

— Помпей запретил своим людям идти вперед, — произнес он, не успев отдышаться. — Они стоят на месте и выжидают.

— Повтори, что ты сказал! — потребовал Брут.

Никогда еще ни один полководец не прибегал к подобной тактике.

Гонец усмехнулся и повторил слово в слово.

— Когда наши это поняли, то остановились и перестроились.

Брут прямо-таки раздулся от гордости за армию, к которой принадлежал. После того как первая и вторая линии двинулись в наступление, Цезарь уже не мог дать им такой команды. Но его легионеры продемонстрировали поразительную инициативность и мудрость, изменив боевой порядок перед самым столкновением с противником.

И тут до его слуха донесся слабый свистящий звук.

Пилумы, подумал Брут. Обе стороны кидают копья с двадцати — тридцати шагов, и эти броски не могут не достичь цели.

Громкие крики известили о том, что копья завершили свой полет. Прошло еще несколько мгновений. А потом, с громоподобным шумом, пятьдесят тысяч воинов наконец-то сошлись лицом к лицу.

— Цезарь приказал тебе приготовиться, — сообщил гонец, прежде чем мчаться куда-то дальше. — Он сказал, что на вас вся надежда. Но не двигайтесь с места, пока он не даст сигнал флагом.

— Парни, слышали? — крикнул Брут тем, кто стоял неподалеку от него. — У Цезаря на нас вся надежда. И мы ее оправдаем! Венера Виктрикс, Победоносная! — Пароль, назначенный Цезарем в то утро, Брут проревел во все горло.

На его слова первые ряды отозвались восторженными криками, которые тут же подхватили легионеры, стоявшие в отдалении.

Брут улыбнулся. Боевой дух воинства не оставлял желать лучшего. Но даже это сознание не могло избавить его от сосущего ощущения под ложечкой. Даже если умудренным опытом ветеранам Цезаря, из которых состояли две передние линии, удастся превозмочь менее опытных солдат Помпея — все пойдет прахом, если вражеская кавалерия обойдет их правый фланг. Никто на свете не смог бы устоять против кавалерийской атаки с тыла. Так что действительно все зависело от него и его шести когорт. Великий Митра, пылко думал Брут, ниспошли мне доблесть! Даруй мне успех.

Он соскочил на землю и приказал одному из легионеров отвести лошадь в тыл. В предстоящем бою должны были участвовать только пехотинцы, и Брут намеревался быть в самой гуще. Он не принадлежал к тем военачальникам, которые командуют своими солдатами, укрывшись за их спинами. Вооружившись пилумом и запасным щитом, Брут занял место в шеренге, ободряюще кивнув своим соседям.

Шесть когорт молча ждали под палящими лучами солнца.

Предчувствуя недоброе, Брут пристально всматривался в даль.

Под прикрытием галлов и германцев легкая пехота Цезаря начала отступать. Без прикрытия кавалерии ее мгновенно опрокинули бы и изрубили до последнего человека. Но — заметив это, Брут все же испытал великое облегчение — дисциплина у кавалеристов была железная. То и дело огрызаясь короткими контратаками, заставлявшими противника ослаблять натиск, северные варвары метали последние остававшиеся у них копья в неуклонно надвигавшуюся массу республиканской конницы. Хорошо понимая, что их товарищи-всадники долго не продержатся, пехотинцы бегом пустились наутек мимо отряда Брута, туда, где расположился правый фланг войска Цезаря.

А республиканская кавалерия давила все сильнее и довольно быстро приближалась. Всадники были вооружены лишь копьями и мечами, очень мало у кого имелись щиты, а доспехов не было почитай ни у кого. Фракийцы, каппадокийцы, галаты и представители множества других народностей — все они отчаянно стремились переломить ход сражения в пользу Помпея. А за ними следовала вторая волна атаки — несколько тысяч лучников и пращников.

Брут грыз ноготь. Наступал переломный момент сражения.

Галлы и германцы несли большие потери, но тем не менее держались стойко.

Легкая пехота обогнула когорты Брута и направилась на восток. Если все пойдет так, как запланировано, через считаные мгновения им предстояло вновь воссоединиться со своими товарищами по оружию — конниками.

Изрядно потрепанная кавалерия Цезаря находилась теперь всего лишь в трехстах шагах. Нет, еще нельзя начинать контратаку, думал Брут, слишком далеко, его легионеры не смогут как следует ударить по коннице. Митра, сделай так, чтобы они подошли как можно ближе!

— Сомкнуть строй! — крикнул он ближайшему из центурионов. — Поднять щиты! Пилумы на изготовку!

Его приказ был выполнен немедленно. Загремели, соприкасаясь, щиты, образовавшие сплошную стену. Все легионеры как один вскинули руки вверх, и над стеной щитов заблестели острия копий. На лицах воинов, всматривавшихся в облако пыли перед ними, нельзя было прочесть ничего, кроме решимости.

Только сто пятьдесят шагов отделяли остатки конного отряда галлов и германцев от шести когорт Брута. Уже отчетливо были слышны крики преследовавших их республиканцев. Легионеры начали волноваться, офицеры смотрели на Брута, ожидая приказа.

А Брут не сводил глаз с того места, где находился Цезарь, но видел лишь алый плащ полководца среди кучки его приближенных и телохранителей. А вот треклятого флага не видел. Ну же, шевелись, думал Брут, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Дай наконец команду!

Менее ста шагов.

Своя кавалерия уже настолько приблизилась, что было ясно видно пену на крупах взмыленных лошадей и то, с каким трудом держались в седлах раненые. Многие лошади были без всадников. Брут проникся глубоким уважением к жертвенности воинов из союзных племен.

Рассыпавшаяся по равнине конница и поднятая ею пыль все еще надежно скрывали шесть когорт от взглядов противника. Несомненно, это и было одной из целей Цезаря.

Семьдесят шагов.

Пятьдесят.

Еще мгновение — и всадники повернули коней и проехали через разомкнувшуюся перед ними стену щитов. И строй тут же сомкнулся вновь.

«Ну же! — мысленно кричал Брут. — О Митра, больше медлить нельзя!»

Он в который раз принялся искать глазами вексиллум. И на сей раз увидел яростно мечущийся в воздухе клочок алой материи. Как всегда, Цезарь ждал до последнего.

— В атаку! — взревел Брут, вздымая копье. — Бегом!

Его легионеры отозвались нечленораздельным ревом. С первых дней службы в легионах их обучали бегать с поднятыми щитами, и они могли нагнать ужас на любого врага. Особенно на кавалеристов, которые никогда не подвергались атаке пехоты. Тем более что Брут уже несколько недель учил воинов своего отряда колоть кавалеристов копьями в лицо. Новая тактика понравилась легионерам. Между пехотой и кавалерией всегда были напряженные отношения. Даже в своем войске кавалеристы считали себя лучше пехоты и поглядывали на простых легионеров свысока.