Шарра стояла, гордо подняв голову и не сводя глаз с окон. Но каждый звук голоса Диармайда эхом отдавался в ее душе. «И даже более того». Разве сокол перестает быть соколом, если летает не один?

– Но как же вы перебрались через реку? – Это спросил герцог Ниавин из Сереша; он был явно потрясен и страшно заинтересован. Да, теперь Диармайд действительно своего добьется, Кевин это видел отлично. Первая его серьезная ложь теперь быстро скрывалась под толстыми слоями правды.

– Всего-то благодаря стрелам Лорена и крепкой веревке. Только вы ему не говорите! – Диармайд легкомысленно улыбнулся, хотя кинжал по-прежнему торчал у него из плеча и рана, видимо, причиняла ему значительные страдания. – Не то я никогда не узнаю, чем закончилось наше сегодняшнее собрание.

– Слишком поздно, он уже здесь! – послышался от дверей чей-то голос.

Все обернулись. В дверях стоял Лорен в своем знаменитом плаще, переливавшемся всеми оттенками серебра. И рядом с ним был тот, кто произнес эти слова.

– А теперь помолчите, – сказал Лорен Серебряный Плащ. – Я привел к вам Дважды Рожденного. Это о нем говорилось в пророчестве. Перед вами Пуйл-чужеземец, вновь вернувшийся к нам Повелитель Древа Жизни.

Лорен едва успел закончить эту фразу, как раздался дикий вопль, и Видящая Бреннина бросилась к Полу Шаферу. И одновременно с этим послышался еще один крик – с балкона для музыкантов спрыгнул Кевин Лэйн, с грохотом ударился об пол, вскочил и тоже бросился к своему другу, продолжая орать от радости и немыслимого облегчения.

Ким успела первая; она так обнимала Пола, словно решила задушить его, впрочем, и он обнимал ее с неменьшей силой. На глазах Ким блестели слезы радости, и она знала, что сияет, как полная идиотка, но ей было на это наплевать. Наконец она отступила в сторону, уступая место Кевину.

– Дружище! – сказал Пол и улыбнулся.

– С возвращением! – откликнулся Кевин, и вся знать Бреннина в почтительном молчании увидела, как двое друзей сжали друг друга в объятиях.

Потом Кевин чуть отступил назад, глядя на Пола с нежностью. Глаза его сияли.

– Ты справился! – сказал он. – И душа твоя теперь чиста, верно?

– Верно, – улыбнулся Пол.

И Шарра, глядя на этих двоих со смущенной душой, но ничего не понимая, увидела, что Диармайд подошел к ним и в глазах его светится чистая, ничем не замутненная радость.

– Пол, – сказал он, – до чего же неожиданную и яркую нить сумел ты вплести в наш Гобелен! Мы ведь тебя уже оплакивали.

Шафер кивнул:

– Я знаю. Мне очень жаль, что твой отец умер.

– Наверное, пришла его пора, – сказал Диармайд, и они тоже крепко обнялись. И тут примолкший зал вздрогнул от немыслимого грохота, донесшегося сверху: друзья Диармайда ревели от восторга и стучали о перила своими мечами. Пол поднял руку, приветствуя их.

А потом настроение в зале совершенно переменилось: вперед снова вышел Айлерон и остановился перед Полом, а Диармайд чуть отступил.

Казалось, целую вечность они глядели друг другу в глаза. И лица у обоих оставались одинаково непроницаемыми. Никто из присутствующих не мог знать, о чем говорили эти двое в Священной роще две ночи назад, но в зале воцарилась такая напряженная тишина, что ее, казалось, можно было пощупать. И что-то чрезвычайно важное чувствовалось в этой тишине.

– Слава Мёрниру! – промолвил наконец Айлерон и упал перед Полом на колени.

И мгновение спустя все в зале, кроме Кевина Лэйна и трех женщин, сделали то же самое. Пытаясь справиться с поднявшейся в душе бурей чувств, Кевин вдруг понял одну простую истину: вот так Айлерон и поведет всех за собой – ясной и действенной силой собственного примера. Даже Диармайд, ни секунды не колеблясь, последовал примеру брата.

Кевин посмотрел на Ким и, сам до конца не понимая, что, собственно, хочет подтвердить, уверенно кивнул и был до глубины души тронут, когда увидел, какое облегчение плеснулось в ее широко распахнутых глазах. В конце концов, подумал он, не так уж она и изменилась, несмотря на поседевшие волосы и странные речи.

Айлерон снова поднялся, и вслед за ним – все остальные. Пол по-прежнему стоял совершенно неподвижно, не говоря ни слова. Он, похоже, бережет силы, подумал Кевин. И Айлерон очень тихо сказал:

– Мы безмерно благодарны тебе за ту прочную нить, которую ты вплел в наши судьбы.

Губы Шафера дрогнули, и на них появилось некое подобие улыбки.

– Видишь, как получилось, – сказал он. – Мне так и не удалось отнять у тебя твою смерть!

Айлерон окаменел. Не сказав ни слова в ответ, он резко повернулся и вновь поднялся по ступеням к трону. Глаза его горели, всем своим видом он требовал внимания:

– Ракот на свободе, – сказал он. – Сторожевые Камни уничтожены. Мы вступаем в войну с силами Тьмы. И я обращаюсь сейчас ко всем вам – и к тебе, брат мой!.. – В голосе его внезапно послышалась боль. – Я заверяю вас: я был рожден для этой войны! И бессознательно чувствовал это всегда, всю свою жизнь. Но теперь я это знаю твердо. Это моя судьба. И это моя война! – Последние слова Айлерон выкрикнул так, словно они жгли его душу. Лицо его пылало страстью. И воздействие его речи было поистине ошеломляющим. Даже в глазах вечно язвительной Джаэлль мелькнуло что-то вроде одобрения. И на лице Диармайда не было даже тени насмешки.

– Ах ты, самоуверенный ублюдок! – сказал вдруг Пол Шафер.

Это было точно удар в зубы. Даже Кевин это почувствовал. Айлерон вздрогнул, и голова его дернулась назад. Он был чрезвычайно потрясен.

– Интересно, до каких пределов распространяется твоя самоуверенность? – продолжал Пол, делая шаг вперед и останавливаясь перед Айлероном. – Моя смерть. Моя корона. Моя судьба. Моя война. Твоя ли? – В голосе Пола явственно слышался гнев. Он пошатнулся и схватился за край стола, чтобы не упасть.

– Пуйл, – сказал ему Лорен, – погоди.

– Нет! – огрызнулся Шафер. – Я это ненавижу и ненавижу, когда другие этому подчиняются! – Он снова посмотрел прямо на Айлерона. – А как насчет светлых альвов? – спросил он. – Лорен сказал мне, что двадцать альвов уже погибли в этой войне. И как насчет Катала? – Он кивнул в сторону Шарры. – Разве это не их война? А про Эриду ты забыл? И про гномов? Разве Мэтту Сорену нечего делать на этой войне? А дальри? Вон стоят двое юных всадников, а семнадцать их товарищей уже мертвы. Семнадцать! Они погибли в сражении! Разве это не их война, принц Айлерон? А посмотри-ка на нас. Посмотри на Ким – нет, ты ПОСМОТРИ на нее! И, может быть, поймешь, какое бремя она взвалила на свои плечи ради тебя. А еще, – и голос Пола зазвучал глуше, словно он вдруг охрип, – вспомни о Джен, будь так добр, подумай о Джен хотя бы секундочку, а уж потом предъявляй свои «права» на эту войну!

Повисла напряженная тишина. Айлерон не сводил глаз с Пола, пока тот говорил, не отвел он взгляда и сейчас. Но заговорил совсем иным тоном, и в голосе его теперь звучала почти мольба.