– А мастер Кёрди? – спросил я. – Он не был похож на человека со связями.

– Да. Но он был человеком веры с даром верного нюха, кому можно доверять, а кому нет.

– Понятно, – сказал Барак. – Маленькая ячейка анабаптистских шпионов, вынюхивающих тайны, чтобы разглашать их.

Лиман вызывающе посмотрел на него:

– И мы находили их. Даже Милдмор, которого мы отвергли, поскольку он не достиг истинной веры, вернулся к нам, когда Анна Эскью доверила ему свои записи. Мы поняли, что если напечатать за границей ее историю о том, как ее противозаконно пытали два королевских советника, и переправить эту книгу обратно в Англию, это поднимет народ. И ее напечатают! – с вызовом добавил молодой человек. – Сколько бы ни было правительственных агентов во Фландрии, люди мастера Вандерстайна умеют их обходить.

– Понятно. – Я издал долгий вздох. – Ну, я уже говорил вам, что до книги Анны Эскью мне дела нет. Она волнует других, а мне просто необходимо временно сотрудничать с ними.

– Она волнует Ричарда Рича? – спросил Лиман. – Есть такой негодяй.

Я наклонил голову:

– Что качается вас, то вы однажды вечером, во время своего дежурства, подслушали громкий спор между королевой и архиепископом Кранмером и узнали о существовании «Стенания».

Майкл застонал и сморщился от приступа боли.

– Клянусь моей верой, сэр, вы умный человек!

Я снова глубоко вздохнул:

– Догадываюсь, что вы донесли вашему кружку о книге королевы, и было решено, что вы украдете «Стенание грешницы», хотя ее публикация могла погубить Ее Величество. Считая, что ее судьба и так решена, а публикация, когда ее свалят, по крайней мере, показала бы, что она имела радикальные воззрения. И, наверное, вы думали, что ее судьба решена из-за Бертано?

– Да. В кружке я настаивал, что лучше выставить Бертано публично, дабы знание о его грядущем визите поистине всколыхнуло народ. Но другие возражали, говорили, что нам не поверят и что уже слишком поздно, чтобы предотвратить его приезд.

– Кто возражал?

– Мастер Кёрди и капитан Маккендрик.

– А как вы узнали про Бертано?

– Я же говорил вам, что у Вандерстайна есть осведомители на материке. В том числе младшие чиновники при французском дворе. Достаточно сказать, что он отвечал, кроме прочего, за обеспечение жильем иностранных гостей, которые давали ему возможность, как я, подслушивать чужие разговоры. Например, о прибытии во Францию Гуроне Бертано, папского посланника, который когда-то жил в Англии и которого теперь посылают сюда, чтобы добиться соглашения между папой и королем Генрихом. По приглашению короля.

Барак решительно покачал головой:

– Король никогда не уступит свою власть Риму.

– Да, – согласился Лиман. – Мастер Вандерстайн был страшно потрясен, когда его посланцы из Фландрии принесли ему такую весть. – Он посмотрел на меня своими темными глазами. – Но этим людям всегда можно доверять. Сейчас Бертано при французском дворе и через несколько дней прибудет в Англию. Это держится в тайне, знают лишь несколько человек при дворе, и среди них нет ни одного, кто хоть немного сочувствует реформам. Королева определенно не знает.

Я взглянул на Джека, который, нахмурившись, теребил бороду. Это была странная, необычайная история, и все же она согласовывалась с тем, что говорил мне лорд Парр – что, несмотря на свою неудачу уничтожить королеву и ее приближенных, консервативная партия не горюет, а ведет себя так, будто у них в рукаве спрятано что-то еще. Если это и есть их козырь, то ставка не может быть выше.

– Когда пришли известия о Бертано? – спросил я.

– Сразу после того, как я рассказал в кружке о подслушанном споре королевы с Кранмером о «Стенании», – ответил Майкл. – И все согласились, что если король решит вернуться под власть Рима, то королева после этого будет смещена. Папа настоит на этом. Но если «Стенание» опубликовать, народ увидит, что король казнит добрую и искреннюю женщину.

Я встал и подошел к окну. Меня охватил ужас. Если то, что Лиман говорил про Бертано, правда, королеве грозит смертельная опасность из нового источника, и она окажется разменной пешкой в гораздо более серьезной игре. В это было трудно поверить. Но, по крайней мере, похоже, кружок Армистеда Грининга не собирался публиковать «Стенание» до падения королевы, а хранил его в типографии Грининга. Они считали это надежным местом.

Барак сказал Лиману напрямик:

– Разглашение того, что король собирается прислать тайного посланника от папы, для широкой публики, конечно, вызовет общественный гнев и, возможно, предотвратит сам визит.

– Да, – согласно кивнул Николас. – Возмущение реформаторов будет страшным.

– И я так сказал, когда мы обсуждали Бертано в кружке, – ответил Майкл. – Мы спорили об этом несколько дней.

Я вернулся и снова сел у его кровати.

– Но Кёрди и Маккендрик воспротивились? Я спрашиваю, мастер Лиман, поскольку думаю, что один из вашей группы был платным шпионом некоей третьей стороны, не знаю, кто именно. Кстати, я в достаточной степени уверен, что сегодня вечером по пути в порт за нами кто-то следил, а потом этот кто-то наблюдал за последовавшими событиями.

Бывший стражник печально кивнул:

– Мы тоже об этом подумали, когда кто-то убил мастера Грининга и «Стенание» пропало. Потому мы все и скрылись. Записи Анны Эскью, готовые к отправке за границу, были у Вандерстайна, и хотя бы они не достались убийцам. А потом мы поняли, что, скорее всего, среди нас был шпион, потому что больше никто не знал, что мы собирались сделать. – Он покачал головой. – Но мы подумали на Элиаса, потому что только он отказался уехать из страны.

– Но, по вашим словам, вы не говорили ему про «Стенание».

– Он мог подслушать. Так мы решили потом. И он нуждался в деньгах, чтобы поддерживать семью. – Пленник снова покачал головой. – Бедный Элиас!

– Если и был шпион, то это не он.

Я быстро прикинул: остаются только Кёрди, который мертв, Вандерстайн, который сбежал, и Маккендрик. Но я не мог представить себе, что это Вандерстайн: у него была слишком долгая история, когда его знали как радикала, и он был в самом центре тайной организации. Остаются Кёрди и Маккендрик, которые жили в одном и том же доме и оба выступали против разоблачения Бертано до его прибытия.

– Какие доводы Кёрди и Маккендрик приводили против оглашения визита Бертано сразу? – спросил я.

– Кёрди говорил, что нет явных свидетельств этого и что если мы распространим этот слух, его просто опровергнут, а переговоры все равно состоятся. Маккендрик соглашался и говорил, что нужны более надежные свидетельства, возможно, более подробные: где должны состояться переговоры и с кем. Он говорил, что знает по опыту в Шотландии, как могут разлетаться слухи, но что без свидетельств они затухают. Он предложил Вандерстайну попытаться добыть больше сведений с материка, а потом огласить их с подробностями, когда Бертано и в самом деле появится здесь. Мы знали только, что он прибывает где-то в начале августа. В итоге мы согласились подождать, и Вандерстайн послал зашифрованные письма своим партнерам за границей, чтобы они разузнали побольше.