Ему же только захотелось плакать, оплакивая течение времени, оплакивая любовь, — но он сдержался.

Джон Моркамб знал Макса Худа с рождения. Если Годвин собирался найти того, кто мог желать Максу смерти, если он хотел глубже заглянуть в жизнь человека, которого любил, которому наставил рога, с которым был готов умереть и едва не умер, — вполне можно было начать с Моркамба.

Он сделал первый заход за шахматной доской. Джон Моркамб, если пробиться за маску вымуштрованного слуги, оказался вполне дружелюбным и разговорчивым. Миссис Моркамб как-то на кухне обмолвилась, что он не только заядлый шахматист, но даже основал шахматный клуб в соседней деревне.

Годвин, предложив ему как-то вечером партию в шахматы в кабинете, быстро понял, что соперник ему не по зубам. Пара не слишком затянувшихся партий закончились сдачей Годвина, зато ему удалось завоевать доверие Моркамба. Они вместе потягивали двадцатилетний солодовый виски и обсуждали шахматные стратегии. Годвин осторожно навел разговор на Макса Худа, каковой, по горделивому уверению Моркамба, учился играть у него на коленях. К двенадцати годам он играл наравне со взрослыми, а в тринадцать впервые победил своего учителя.

Как видно, старик рад был поговорить о покойном хозяине. Не то чтобы взгляд его затуманился воспоминаниями, но он с нескрываемым удовольствием рассказывал о Худе, перебирая события последних пятидесяти лет жизни.

— Я познакомился с ним только в двадцать седьмом, — сказал Годвин. — Впервые встретил такого человека. Герой, спутник Лоуренса…

— Да-да, он никогда об этом не забывал. Ко времени вашей встречи его лучшие годы остались позади.

Моркамб погладил короткие жесткие усы цвета соли с перцем. Он с удовольствием принял сигару, которую Годвин извлек из запасов Худа.

— Он рано достиг вершины жизни. Так часто случается на войне. Ушел отсюда в сущности мальчиком, а вернулся героем, но чего-то и лишился. Слишком многое повидал, слишком многое ему пришлось делать. Странно говорить так теперь, но в пустыне он потерял опору… потерял ее на войне и больше уже не нашел. Он уже не мог сосредоточиться, как умел в детстве. Стал проигрывать мне в шахматы — он потерял способность отдаваться чему-то. Двадцатые годы прошли для него впустую — впрочем, так было со многими.

— Я тогда только начинал жить…

— Вам повезло, что Большая война вас обошла.

— В некотором смысле меня обходит и эта.

— Не совсем так, сэр. Я ваш верный читатель, вы хороший рассказчик. Я словно побывал вместе с вами в Париже. Молодой хозяин любил ваши книги. Но, может быть, вы тоже рано достигли вершины, — задумчиво добавил он.

— Будем надеяться, что нет. А что касается Макса, вы, наверно, согласитесь, что он вернулся в колею, женившись на Сцилле?

Моркамб выпятил нижнюю губу, глубокомысленно покачал головой:

— Может и так, сэр, но не все бы с вами согласились.

— Право? А почему нет?

— Как говорит моя добрая женушка, молодому хозяину не везло в любви. Первая жена его была нечто невиданное — я, во всяком случае, таких не видал. Моя жена уверена, что он женился на Эсми, не успев опомниться после войны — думается, она права. Конечно, это была ошибка. Мы никогда не принимали ее всерьез. Потом молодой хозяин получил развод. Но вторая миссис Худ… ну, он ведь был от нее без ума, верно? Просто голову потерял. Она была совсем ребенком. Эх, иной сказал бы, мол, она так и не стала взрослой. Иной сказал бы, мол, она-то и погубила его жизнь, из-за нее он и погиб. Ну, я судить не стану, но с миссис Худ нет у нас согласия. Со мной и миссис Моркамб она всегда достойно обходилась, а вот ее муж не мог бы сказать того же о себе. Вечно кто-нибудь распускал о ней гадкие слухи — о другом мужчине, всякий раз о другом мужчине. Они так много времени проводили врозь. Если он здесь, так она в Лондоне, в Париже, в Америке — не так мне представляется удачный брак! Худы никогда не были особо учеными, а она как раз их этих мудреных… Как их там зовет миссис Моркамб?.. Талантливая молодежь! Она была из этих, и молодому хозяину с ней приходилось нелегко. Его разве так воспитывали? Нет. Он был простой человек. Женитьба на ней покончила с его надеждами.

Старик с наслаждением пыхнул сигарой. Он с удовольствием, а может, и с облегчением выкладывал все, что думал.

— Потом, подумать только, он убил того парня, и я тогда же сказал миссис Моркамб, мол, это он все равно что себя убил, все равно что пустил пулю себе в голову. Я ей так и сказал — он долго не протянет…

— Погодите, постойте! Убил? Кого убил? Никогда не слышал…

— А миссис Худ говорила, вы старый друг молодого хозяина…

— Да, но мы не виделись много лет.

— Значит, вы пропустили то убийство.

— Я о том и говорю. Как это случилось?

Годвин щедро плеснул виски в обе стопки.

— Ну, видите ли, все опять же вышло из-за жены. Просто этого уж бедняга не мог стерпеть, хотя не подумайте только, будто я думаю, что она хотела, чтоб все так обернулось, нет, сэр, ни в коем случае! Но что случилось, то случилось. Прямо у всех на глазах, вот как.

— Расскажите. Он был моим другом.

— Как скажете, как скажете… Ну вот, после свадьбы он все больше и больше времени проводил здесь, в Стилгрейвс, жил очень уединенно — слишком уединенно для человека с красавицей — видит бог, этого у нее не отнимешь, — с красавицей женой. Она вечно была в отъезде, играла на скрипке — аж в самой Южной Америке, — потом в театре. Ну вот, заметьте себе, я никогда не замечал за молодым хозяином пристрастия к выпивке, но после женитьбы он пристрастился к шотландскому солодовому, и оно не пошло ему на пользу, нет, сэр. Повидал я людей, не знавших, зачем живут, и тут было то же самое — человек без цели. Тогда он и убил того парня, совсем молодого, да просто верзилу-мальчишку, а дальше стало и того хуже… Потом война дала ему выход… возможность умереть с честью, видите ли.

— Кого же он убил? Наверно, случайно?

— Колина Девитта. Он убил Колина Девитта. Дайте вспомнить, это было года через два, как они с миссис Худ поженились. Люди говорили, молодой Девитт делал в доме какую-то работу, ну и влюбился в миссис Худ.

— Тогда вы должны были его знать… видеть со Сциллой…

— А, да, он бывал здесь, подстригал газоны, счищал поросль с тех скал. Рослый парень, лет двадцати или чуть больше, мечта деревенских девушек, все знали молодого Колина.

— Так было что-нибудь между ним и миссис Худ?

— Вот тут вы меня поймали, сэр. Чего не знаю, того не знаю. Но она с ним в то лето очень подружилась, а молодой хозяин был в Сандхерсте, читал лекции, ему это дело нравилось. Ну вот, Колин был не из тех, кто скрывает свет свой под спудом. Это я к тому, что если миссис Худ ему улыбнулась, так он мог уж вообразить много больше и отзывался о ней очень нескромно, когда болтал за игрой в дартс, особенно после пинты-другой. Слухи разошлись по всей округе. Я-то не слушал, но что было, то было, и когда молодой хозяин…