Дополнительный доход крупных землевладельцев, не связанный с работой на ферме, позволял им покупать землю у владельцев небольших участков, увеличивая таким образом свои наделы, тогда как площадь маленьких ферм, хозяева которых вынуждены были продавать землю, уменьшалась. Крупные фермеры при продаже земельных участков практически всегда покупали землю снова. Но хозяева самых маленьких ферм, 35 процентов в 1988 году и 49 процентов в 1993 году, продавая землю, не покупали ничего. Проанализировав связь земельных продаж с наличием дополнительного дохода, можно утверждать, что все фермеры, обладающие подобным доходом, покупали землю, и никто не продавал земельного участка без последующей покупки другого. Среди землевладельцев без дополнительного дохода только 13 процентов покупали землю, а 65 процентов продавали земельные участки, ничего не покупая взамен. И снова парадокс: совсем крошечные фермерские хозяйства, отчаянно нуждавшиеся в земельных угодьях, фактически становились еще меньше, потому что их хозяева, находясь в критическом положении, вынуждены были продавать землю владельцам больших ферм, которые расплачивались денежными средствами, заработанными вне фермы. Напоминаю, что фермы, которые я называю большими, являются большими только по стандартам Руанды: «большая» значит «больше акра».

Таким образом, большинство жителей Канамы страдали от нищеты, голода и отчаяния, но положение некоторых было еще тяжелее. Большая часть населения погружалась в пучину безысходности, тогда как немногим жилось чуть легче. Не удивительно, что в такой ситуации часто вспыхивали серьезные конфликты, не разрешаемые вовлеченными сторонами, их споры улаживались деревенскими посредниками или, что бывало гораздо реже, доводились до суда. Каждый год фермеры сообщали в среднем о нескольких подобных конфликтах, требующих вмешательства извне. Андре и Плато тщательно изучили 226 случаев, описанных посредниками или членами семейств. По словам свидетелей, причиной большинства конфликтов являлись земельные споры. В основном конфликты происходили непосредственно из-за земли (43 процента всех случаев), в остальных случаях это были семейные ссоры или межличностные конфликты, часто бывшие результатом земельных споров (я приведу примеры в следующих двух главах); кроме того, причиной конфликтов становилось воровство, совершаемое нищими и обездоленными — их называли голодными ворами. Эти люди практически не имели земли и дополнительного дохода, что вынуждало их жить воровством, не имея другого выбора (7 процентов всех случаев и 10 процентов от всех фермерских семейств).

Земельные споры подрывали единство традиционных основ руандийского общества. По традиции богатые землевладельцы должны помогать своим бедным родичам. Эта система рухнула, поскольку даже фермеры, богатые по сравнению с остальными, все равно были слишком бедны и никак не могли помочь нуждающимся соседям. От незащищенности особенно страдали наиболее уязвимые члены общества: одинокие или разведенные женщины, вдовы, сироты и младшие сводные братья и сестры. В прежние времена после развода женщина могла вернуться в родную семью, когда бывший муж переставал ее содержать. Теперь же собственные братья препятствовали ее возвращению, так как сами они и их дети могли стать еще беднее. Женщина могла надеяться на возвращение в родную семью, только если у нее были дочери, поскольку в Руанде традиционно наследуют сыновья, и братья женщины не рассматривали бы ее дочерей в качестве соперниц их собственным детям. Сыновей же она могла бы оставить с бывшим мужем, но его родичи могли лишить тех земли, особенно если отец умер или отказался поддерживать своих сыновей. Вдова могла остаться как без поддержки семьи мужа (деверей), так и без помощи собственных братьев, которые рассматривали бы ее детей как претендентов на землю, соперничающих с их собственными детьми. О сиротах обычно заботились дедушка и бабушка со стороны отца; когда же они умирали, братья покойного отца старались лишить детей наследства или выселить. Дети, родившиеся в полигамных союзах или оставшиеся от расторгнутых браков, в случае повторной женитьбы своего отца и рождения детей от другой жены лишались наследства или выселялись своими сводными братьями.

Самые тяжелые, разрушающие общество земельные тяжбы велись между отцами и сыновьями. По традиции, когда отец умирал, его земля целиком переходила к старшему сыну, который должен был управлять фермой в пользу всей семьи и обеспечить младших братьев земельным участком, достаточным для пропитания. Но с дефицитом земли отцы постепенно ввели обычай делить ферму между всеми сыновьями, чтобы уменьшить вероятность внутрисемейного конфликта после своей смерти. Однако сыновья требовали раздела земли согласно их требованиям, зачастую взаимоисключающим. Младшие чувствовали себя обиженными, если старшие братья, первыми вступившие в брак, получали непропорционально большую долю; когда женились младшие сыновья, отец не мог обеспечить их достаточным наделом, так как был вынужден продать часть земли. Младшие сыновья требовали равных долей и протестовали, когда отец дарил старшему брату землю на свадьбу. Самый младший сын, который по традиции должен был заботиться о родителях после достижения ими преклонного возраста, требовал дополнительного земельного участка, чтобы исполнять эту традиционную обязанность. Братья не доверяли сестрам и младшим братьям, получившим от отца часть земли в подарок, который, как подозревали братья, был сделан, чтобы сестра или младший брат согласились заботиться об отце в старости, и старались их выселить. Сыновья были недовольны тем, что отец оставлял себе слишком много земли, чтобы прокормиться в старости, и требовали большей доли для себя. Отцы, в свою очередь, имели все основания бояться на старости лет остаться с жалким клочком земли, неспособным их прокормить, и поэтому сопротивлялись требованиям сыновей. Подобные споры решались с помощью посредников либо в суде, где отцы судились с сыновьями, сестры с братьями, дяди с племянниками и т. д. Эти конфликты разрушали семейные связи и превращали близких родственников в соперников и злейших врагов.

Постоянно обострявшиеся противостояния формировали предпосылки массовых убийств 1994 года. Даже раньше в Руанде происходил рост преступности, насилия и воровства. Преступления совершали главным образом голодные молодые люди, не имеющие ни земли, ни дополнительного дохода. Сравнивая уровень преступности среди молодых людей в возрасте 21–25 лет в различных областях Руанды, можно прийти к выводу, что основные региональные различия статистически соотносятся с плотностью населения и с количеством калорий на человека: чем выше плотность населения и меньше продуктов питания, тем выше уровень преступности.

После взрыва 1994 года Андре попыталась проследить за судьбами жителей Канамы. Она обнаружила, что 5,4 процента населения погибло в ходе войны. Это количество приуменьшено и не соответствует общему количеству погибших, потому что о некоторых жителях ей ничего не удалось узнать. Поэтому неизвестно, достиг ли уровень смертности среднего значения 11 процентов, общего для Руанды. Однако не вызывает сомнений, что уровень смертности на территориях, где население состояло почти из одних хуту, был по крайней мере в два раза меньше уровня смертности там, где хуту убивали тутси и других хуту.

Почти все известные случаи насилия в Канаме можно разделить на шесть категорий. Во-первых, убийство вдовы, единственной этнической тутси в Канаме. Неизвестно, стала ли женщина жертвой межрасовой ненависти, — было много других причин, по которым ее могли убить: вдова унаследовала большой участок земли и вела много земельных тяжб, брак этой женщины был полигамным (следовательно, остальные жены и их семьи считали ее соперницей). Кроме того, на землю ее покойного мужа, этнического хуту, претендовали его сводные братья.