спасти то, что тебе дороже всего, ты бы сделала это без колебаний. Так же, как и я.

Мое дыхание остановилось. Мое сердце заколотилось. Я хотела отрицать то, что она утверждала. Мне нужно было это сделать.

Но я не могла.

И это задело каждый нерв в моем теле.

— Может, ты и родила меня, но кровь — единственное, что у нас есть общее. Мы совсем не похожи. И никогда не будем. Ты не моя мать, не мой друг и не мой помощник, — сказала я, наблюдая, как улыбка исчезает с ее лица. — Все, кем ты являешься — это королева, чье правление вот-вот закончится. Вот и все.

В ее глазах появился слабый проблеск злобы, она крепче сжала бокал. Ее губы истончились.

— Я не хочу враждовать с тобой, дочь. Не сейчас, — сказала она, и внезапный горький привкус печали застрял у меня в горле. — Но надави на мою руку, и я надавлю на твою и докажу, насколько мы похожи.

Кастил.

Она угрожала Кастилом.

Моя кожа стала такой же холодной, как и то пустое, ноющее место внутри меня, и когда я снова заговорила, мой голос звучал так же, как в Массене. Дымный. Тенистый.

— Я могу убить тебя прямо сейчас.

Ее глаза встретились с моими.

— Тогда сделай это. Высвободи эту силу, дитя. Используй эту ярость. — В ее глазах мелькнула ярость. — Но, прежде чем ты это сделаешь, вспомни, что ты сидишь не перед Вознесенным.

По Большому залу пронесся короткий, пронзительный крик, за ним последовал звон разбивающегося стекла, а затем тишина. Я повернулась в ту сторону, откуда раздался крик, и у меня свело живот, когда я увидела, как пара, стоявшая у статуй, упала на колени, кровь хлынула из их глаз, ушей, ртов и носов. Раздались более громкие и протяжные крики, смертные разбегались от этой пары, уменьшаясь в размерах, превращаясь лишь в кожу и кости, скрепленные шелком и атласом.

Малик и Миллисента промчались к нам, когда люди закричали и отошли подальше. Но Избет… она не сводила с меня глаз. Ни разу. Но она сделала это, и такая сила была…

Это было ужасно.

Я не знала, способна ли я на такое. И никогда не хотела узнать.

Кровавая Королева села, наклонив голову, изучая меня.

— Я думаю, тебе будет полезно побыть одной. А завтра мы поговорим об этом подробнее. — Она указала одному из рыцарей вперед. — Проводите ее в ее покои и проследите, чтобы она оставалась там.

Я поднялась, когда несколько рыцарей покинули свои посты и окружили меня.

Завтрашнего дня не будет.

Больше никаких обсуждений.

Отвернувшись от нее, я прошла по краю алькова, опустив руки. Инстинкт подсказывал мне, что время на исходе. Не имело значения, что она думает, что я сделаю, и мне не верилось, что я смогу умерить свой пыл настолько, чтобы остановить ее руку и не дать ей бессмысленно причинить вред другим. Инстинкт также подсказывал мне, что Избет не станет сразу же нападать на Кастила. Прежде чем прибегнуть к этому, ей нужно было убить еще двоих.

Киерана.

И Ривера.

Она сделает это, чтобы доказать, что я такая же неуравновешенная и жестокая, как и она.

Все, что ты освободишь — это смерть.

Хотя, возможно, она знала меня лучше, чем я сама. Возможно, пророчество было именно таким, как верила она и другие. Возможно, Уилла ошибалась, и Виктер был послан охранять нечто зловещее. Возможно, я была Предвестник.

Потому что если она сделает то, чем угрожала, я утону в пролитой мною крови.

Это означало, что у меня нет времени.

Я поискала отпечаток Киерана и отправила ему быстрое сообщение.

— Мы должны сделать наш ход сегодня вечером.

Его ответ был мгновенным и полным решимости. У входа в Большой зал я оглянулась через плечо и увидела, что Кровавая Королева стоит за альковом, тонкий хрустальный бокал все еще в руке, она наблюдала за мной, как хищник, которым она себя считала.

Я отвернулась, мысленно формируя свою волю. Эфир пульсировал в моей груди.

Бокал, который держала Кровавая Королева, разбился, напомнив ей, что рядом с ней сидела не испуганная, покорная Дева.

***

В небе над городом засияла луна, ее свет заливал воды Страудского моря. Я стояла у окна. За внутренними стенами Вэйфера и храмами Никтоса и Персеса возвышался Вал.

Это было самое высокое возвышение из всех, почти такое же высокое, как замок Вэйфер. Сотни факелов выстроились на земле сразу за Валом, их пламя было ярким и ровным, служившим маяком безопасности и обещанием защиты. Все они были охвачены пламенем.

Отвлекающий маневр.

Большой.

Я подумала о тумане — как он кружился вокруг Жаждущих и покрывал горы Скотос. Это была первобытная магия. Продолжение их сущности и воли. Что, как я поняла, означало, что ее можно вызвать.

Я не знала, сработает ли это. Я не была Первородной, но я была потомком Первородного. Его сущность текла по моим венам. Дракен ответил на мою волю. Первородный нотам связал меня с вольвеном.

Положив руки на каменный карниз окна, я закрыла глаза и призвала эфир к себе. Сущность отозвалась волнующим порывом, и я мысленно представила туман, густой и похожий на облака, как это было в горах Скотос. Я увидела, как он просачивается из-под земли, растет и расширяется. Моя кожа потеплела, когда я представила, как он катится по холмам и лугам за пределами столицы, сгущаясь, пока не скрыл все на своем пути. Открыв глаза, я не остановилась на этом.

Серебристые искры потрескивали на моей коже, когда я смотрела на Вал и ждала, вспоминая другую ночь и другой город, другую меня, которая верила в защиту Вала. В эту безопасность.

Пламя за Валом начало дико пульсировать. Во мне и надо мной клубился эфир, пока я продолжала призывать туман. Вызывая его. Создавая его.

Пламя рядом с первым начало танцевать, потом еще и еще, пока вся масса не запульсировала в бешеном ритме, разбрасывая угли на десятки футов во все стороны. Первыми погасли два факела в конце линии, а затем все они разом погасли, погрузив землю за Валом в кромешную тьму.

Вдоль всей стены вспыхнуло пламя. Были подняты и выпущены горящие стрелы. Они дугой пронеслись сквозь ночь, а затем упали вниз, вонзившись в траншеи с хворостом, которые тянулись по всей длине восточной стены. Огонь вспыхнул, заливая землю оранжевым сиянием…

И над густым, клубящимся туманом, просачивающимся к траншеям. Туман проникал под хворост и стелился над пламенем, покрывая