Двумя месяцами позже Стефан Баторий заключил мирный договор с Московией, и его войско вернулось домой.

* * *

Франсуа остался при дворе.

Война закончилась, и неуемная энергия короля обратилась на дела мирные. Он делал все возможное, чтобы сохранить религиозный мир в стране, строил храмы, открывал школы и университеты, упорядочил денежную систему. Франсуа в меру сил помогал ему, давал советы, рассказывал, как подобные дела решаются на его родине. Ему, как и большинству шляхтичей, нравился энергичный и активный Баторий. Не раз он слышал от Яна Замойского и других вельмож:

– Не обижайтесь, дорогой барон, но то, что ваш племянник сбежал, обернулось счастьем для Речи Посполитой. Именно такой король, как пан Стефан, и нужен нашей стране.

«Дорогой друг,

я планирую вскоре быть по делам в Кракове; надеюсь, вы в добром здравии, и мы сможем увидеться.

Ваша Эльжбета Острожская».

Эта коротенькая записка, полученная летом 1582 года, заставила сердце Франсуа подпрыгнуть от радости. Наконец-то! Он был уверен, что это – согласие, иначе зачем бы княгине его извещать?

Неужели он дождался?! Несмотря на то что со времени их последней встречи прошло восемь лет, Франсуа по-прежнему не терял надежды. «И теперь я буду вознагражден за свое терпение. Мы обвенчаемся, и, возможно, у нас будут дети!»

Окрыленный Романьяк считал дни до приезда княгини.

– Пани Эльжбета, не могу высказать, как я счастлив вас видеть!

– Пан Францишек, мой добрый друг, поверьте, я тоже очень рада.

Они встретились на следующий день после приезда пани Острожской в Краков, на балу, который проходил в городской ратуше. Снова, как и восемь лет назад, Франсуа с нежностью смотрел на прекрасную княгиню. Она совсем не изменилась за эти годы, лишь выражение скорби исчезло с ее лица, чему он от души порадовался. Траур она теперь тоже не носила и сейчас была одета в бархатное платье глубокого синего цвета.

Весь вечер они танцевали, и в какой-то момент Франсуа показалось, будто Эльжбета чего-то от него ждет. Он наклонился к самому ее уху и тихо сказал:

– Мадам, я не хотел бы докучать вам напоминанием о своих чувствах, просто знайте, что за это время они лишь усилились.

– Докучать? – Княгиня рассмеялась, и Франсуа поймал себя на мысли, что впервые слышит ее смех. – Вы молчали о них много лет.

– Лишь из нежелания тревожить вас, пани Эльжбета.

– Знаю, дорогой барон, и, поверьте, очень это ценю. Но сейчас… – Она замялась и с усилием продолжила: – Сейчас я приехала, чтобы встретиться с вами…

Франсуа замер, боясь даже вздохнуть. Ему казалось, что малейшее движение может спугнуть его призрачное счастье.

– Так вы… вы согласны?

Княгиня, которой тоже пришлось остановиться, кротко кивнула:

– Да.

Они стояли, глядя в глаза друг другу, и им казалось, что весь мир замер. Но это было не так. Кружащаяся в танце пара наткнулась на них и полетела дальше. Франсуа с Эльжбетой рассмеялись и вновь заскользили по зале под мелодичную музыку Галилея[28].

Король без промедления дал разрешение на брак. Свадьбу назначили на январь. А пока счастливые влюбленные все время проводили вместе, то сидя в покоях замка, то гуляя по Кракову, то совершая поездки на природу. Франсуа, казалось, с каждым днем влюблялся все сильнее и уже не мог представить жизни без красавицы-невесты.

Поскольку было решено, что супруги поселятся в Орше, осенью Эльжбета засобиралась домой.

– Мне нужно завершить кое-какие дела в Остроге, дорогой. К декабрю я вернусь, обещаю.

Дождливым сентябрьским утром Франсуа проводил кортеж княгини до городских ворот и еще долго смотрел, как ее карета петляет по извилистой грунтовой дороге.

Тем же вечером Франсуа написал каштеляну, управляющему Оршанским замком, и дал ему подробные распоряжения по подготовке замка к приезду княгини. Он тщательно продумал каждую деталь в заботе о том, чтобы будущей супруге жилось там как можно удобнее.

Занятый подготовкой к предстоящей пышной свадьбе, барон не забывал и о последней просьбе Анджея. Романьяк мучительно искал способ покарать убийцу друга, но придумать ничего не мог: Баторий не стал отменять указ Генриха о высылке Зборовского, и тот по-прежнему жил за пределами Польши. Нужно было добиться, чтобы Самуил не только вернулся, но еще и прогневил короля, а как это сделать?

В конце ноября, когда барон со дня на день ожидал возвращения Эльжбеты, от нее пришло письмо. Княгиня сообщала, что из-за болезни вынуждена задержаться, но к свадьбе обещала непременно вернуться. Франсуа тут же отправился в Мариацкий костел и долго молился там за здоровье любимой.

Несколькими днями позже, когда он работал над каким-то документом, в кабинет заглянул Ян Замойский. Лицо его было мрачнее тучи.

– Что-то случилось? – тревожно спросил барон, подняв голову.

– Вас просит к себе король, пан Францишек.

Замойский лично проводил его к Баторию. Тот сидел в библиотеке, равнодушно листая книгу. Увидев вошедшего Романьяка, он встал и подошел к нему:

– Мне больно сообщать вам это, барон, но… только что прибыл гонец из Острога… Пани Эльжбета умерла.

Франсуа показалось, что стены замка качнулись, и он с трудом удержался на ногах. Схватившись за сердце, он рухнул в ближайшее кресло и отключился.

Королевскому лекарю понадобился целый месяц, чтобы поставить Франсуа на ноги. Первые дни врач всерьез опасался за жизнь пациента, настолько тот был плох. Но все обошлось: к январю барон уже мог вставать, а двумя неделями позже – прогуливаться в парке Вавельского замка.

Здоровье его быстро восстанавливалось, чего нельзя было сказать о душевном состоянии. Франсуа чувствовал себя одиноким и потерянным, он тосковал по Эльжбете, и снова на его лице стала появляться печальная усмешка.

Но время шло, боль потери понемногу отступала. И все чаще барон стал задумываться о том, как поквитаться с Самуилом Зборовским. Пока у него не было идей, как это сделать, но он верил в свою удачу. И она его не подвела.

Как-то Ян Замойский пригласил Романьяка на обед. Поговорив о всякой всячине, барон словно невзначай упомянул имя Зборовского.

– О, это мой злейший враг, – махнул рукой гетман.

– Неужели? – искренне удивился Франсуа.

– Именно так. Вся их семья – а у Самуила четыре брата – поддерживала кандидатуру Батория на выборном сейме. И, естественно, они рассчитывали возвыситься после его восшествия на трон. Но оказалось, что у короля гораздо больше общего со мной, чем со Зборовскими, – он, как и я, является противником власти магнатов. Поэтому он отдал многие посты моим сторонникам, а Зборовские остались не у дел. Самуил хоть и взбесился, но все ж пошел воевать с Московией, а после войны подался в Запорожскую Сечь. Ну а братья его разъезжают по Польше и, чувствую, плетут заговоры.