Продль, Гаузе, Полан, Тройст, Ригельт и я составляли «оперативную лиссабонскую пятерку» с выходами на Мадрид и Латинскую Америку (Райфель в Игуасу — руководитель «тройки» в том районе).

Задание взять в наблюдение Штирлица я получил по телефону из Мадрида от Кемпа, который назвал «пароль подчинения», звучавший: «Срочно подписывайте контракт с Моррисом, послезавтра в семь двадцать истечет срок». После этого Кемп изложил задание, которое мой связник передал Ригельту. Что касается Гуарази, который прилетал сюда, то звали его обычно «Энрике», хотя однажды его сопровождавший обратился к нему как к «Пепе».

Его указания чаще всего были связаны с расширением моего бизнеса на Латинскую Америку. Могу предположить, что он работает с синдикатом.

Раз в месяц меня посещает курьер из Германии; последние три посещения состоялись в первые воскресенья сентября, октября и ноября. Как правило, курьером является Хайнц-Ульрих Вогг, в прошлом штурмбанфюрер СС, сотрудник кельнского гестапо; разъезжает по аргентинским документам, выданным полицией Кордовы.

Если допустить, что и впредь он будет посещать меня по первым воскресеньям месяца, то, следовательно, его надо ожидать завтра.

Я обязуюсь провести с ним беседу в помещении, оборудованном для звукозаписи и наблюдения со стороны «Герберта».

Я обязуюсь после его визита отправиться с «Гербертом» в Аскону и посетить Матильду Вольф, которая переправляла меня в Италию.

Я обязуюсь сделать так, чтобы она назвала мне новый пароль и дала существующие ныне явки в Италии и других странах мира.

Написано собственноручно, без какого-либо принуждения, и может служить в качестве моего обязательства работать на «Герберта» во имя продолжения борьбы за справедливость.

Подписано собственноручно мною, Леопольдом Ланхером (Лангером), номер в СС 41265, членский номер в НСДАП — 152557».

— Хорошо, — сказал Роумэн, прочитав документ. — На первый раз хорошо. Намажьте указательный и большой палец чернилами и оставьте свои отпечатки. Сами доберетесь до города? Или подождете, пока я кончу заниматься Ригельтом?

— В таком виде я не могу появиться в городе.

— Сейчас ночь… — Роумэн посмотрел на часы. — Половина четвертого… Вы убеждены, что ваши люди — после того, как им передали вашу записку, — не предпринимали шагов к вашему поиску?

— Убежден.

— Что вы им скажете по поводу вашего шестидневного отсутствия?

— Не знаю.

— Надо придумать… Они сообщили по цепи о случившемся?

— Если в мое отсутствие приезжал связник — да. Если он еще не приезжал, они не имеют своих каналов, все осуществляется через меня.

— Вам надо им сказать, — Кристина говорила глухо, зябко кутаясь в жакет (сильно похолодало), — что после встречи с неизвестными из центра вам пришлось допрашивать Фрица, а затем прятать его. Вы должны сказать им именно это.

— Но почему я должен был делать это шесть дней? — Лангер развел руками; его брюки сразу же стали сползать, потому что он сильно сдал за эти дни, ремень Роумэн ему еще не отдал; надо было постоянно прижимать локти к бокам.

— Вы это должны были делать шесть дней, — сказал Роумэн, — потому что открылось множество новых обстоятельств… Скажете, что вас вызвали на встречу люди Гуарази. Сообщите связнику, что вы удивлены странным визитом людей Гуарази, те потребовали немедленно ликвидировать Фрица. За ним, скажете вы, оказывается, охотятся секретные службы… Он, Фриц, как вам сказали, был завязан на какой-то тайный бизнес — кажется, с драгоценностями. Подумайте в этом направлении, не мне вас учить.

— Меня будет допрашивать курьер из Германии, — сказал Лангер. — Его не удовлетворят обтекаемые ответы.

— Что вы предлагаете?

— Я предлагаю устроить вам встречу с ним. Придумайте легенду вы, вам это легче сделать, как-никак Гуарази из-за океана…

— Этот связник говорит по-английски?

— Говорит. Не очень хорошо, но — говорит.

— Хорошо, я обдумаю ваше предложение…

— А что касается возвращения… Лучше бы вы сняли мне где-нибудь отель… В тихом местечке на берегу океана… Я бы позвонил оттуда моим людям завтра и попросил приехать ко мне через два дня: надо же привести себя в порядок, не думаю, что мое лицо слишком уж благополучно.

— Разумно. Сейчас я поработаю с Ригельтом, а потом отвезем вас на побережье.

— И, наконец, последнее: вы полагаете, что я буду работать на вас без вознаграждения?

— Вас уже вознаградили, — откликнулась Криста. — Жизнью. Очень, кстати, ценное вознаграждение, вы же так любите свою жизнь, Лангер.

— Смотрите, — Лангер снова пожал плечами. — Я понимаю свое положение, я растоптан, пути назад нет, я обязан вам служить, но я могу это делать пассивно, без всякого интереса, а могу проявлять инициативу. Если вы берете меня на оплату — я готов вносить вам предложения, а не дожидаться ваших вопросов.

«Что ж, — подумал Роумэн, — сам Макайр разослал в резидентуры депеши; он считал возможным привлекать бывших наци к сотрудничеству; есть основание, чтобы вызвать Лангера в Мадрид и там зачислить его в агентуру, с меня взятки гладки».

— Если мы станем вам платить, значит ли это, что Ригельт, да и вообще вся ваша пятерка автоматически — без дополнительной оплаты — переходят в мое подчинение?

— Да. Только если вы решите… Впрочем, теперь можно говорить «если мы решим». Так вот, если мы решим их послать куда-то, оплату билетов и отелей вы берете на себя. Я не имею права брать деньги со своих счетов, я же объяснял вам.

— Хорошо, Лангер, — повторил Роумэн. — Идите и думайте над легендой своего исчезновения. Вот вам ключ от чулана, где страдает Ригельт, приведите его сюда, это третья дверь налево.

Лангер взял ключ и, поддерживая брюки локтями, пошел из подвала. Криста двинулась следом.

— Не надо, — остановил ее Роумэн. — Теперь мистер Лангер больше нас с тобой заинтересован в том, чтобы Ригельт предстал передо мной.

Через три минуты Лангер действительно привел Ригельта.

— Пока вы с ним будете говорить, могу я взять свой макинтош? — спросил он. — В том чуланчике можно поспать, я валюсь с ног от усталости, — и он усмешливо посмотрел на Спарка, лежавшего на диване.

В Корриентес, когда иностранных пассажиров самолета аргентинской авиакомпании пригласили в зал ожидания, Штирлиц сразу же отправился в буфет и сел за тот столик, где устроился коротко стриженный парень с лицом профессионального спортсмена — именно тот, что прилетел одним рейсом с Роумэном и пас его два дня, пока они не оторвались от слежки в Асунсьоне, — Джэк Эр.

— Сандвич, пожалуйста, — попросил Штирлиц подошедшего официанта. — Тут очень вкусные сандвичи, — пояснил он парню, простодушно улыбаясь. — Советую попробовать.