Ну, конечно же, Наташа. Умница Наташа. Она быстро смекнула, как надо действовать, чтобы обезвредить этого зарвавшегося пройдоху Кравца.

— И где он сейчас?

— У себя в офисе, в административном секторе. Видимо, на работе сидит. Если куда-то пойдёт, мне сообщат…

— А Ника Савельева? Её передвижения, я надеюсь, ты тоже отследил?

— Она вышла со своего яруса часа полтора назад. И всё…

— Что значит, всё?

— То и значит, больше ни на одном этаже, где есть КПП, она не засветилась, — Рябинин заискивающе посмотрел в его лицо. — Наташа говорит, что скорее всего она действительно у Кравца. Серёжа, что же делать? Что? Если Савельев жив…

Юра схватился за пустой стакан толстыми трясущимися пальцами. Сергей видел, что сейчас его родственник находится в таком состоянии, что даже то, что он умудряется удерживать в руке пустой стакан, и то само по себе уже чудо. Можно было, конечно, помочь, налить Юре воды, чтобы тот хоть чуть-чуть успокоится, но он не спешил. Он думал. И хотя времени было в обрез — часики тикали, минуты утекали — торопиться не стоило. Поспешишь — людей насмешишь. Так, кажется? А над ним, Серёжей, уже достаточно смеялись. Хватит.

— Вот что, Юра, — он наконец чуть приподнялся, нагнулся к Рябинину, мягко разжал его негнущиеся пальцы, судорожно вцепившиеся в стакан. Взял стакан, щедро плеснул туда воды из графина и протянул Рябинину. — Выпей и успокойся. И внимательно послушай.

Он немного подождал, а затем продолжил, негромко, заворачивая свой приказ в мягкость фраз.

— Сейчас нам надо действовать быстро и чётко. Сколько выходов с административного сектора? Восемь? Так вот, на каждом из них, Юра, поставь человека. В штатском, разумеется. И с опытом слежки. Снабди описанием Кравца, лучше с фотографией. Как только Кравец куда-то направится — пусть садятся на хвост и ведут.

— А если он почует слежку?

— Почует — будем брать. И говорить по-другому. Но лучше и быстрее будет, если он сам приведёт нас туда, где держит дочь Савельева. Так что лучших туда поставь. И быстро, Юра. Доставай свой планшет. Удобней по телефону — телефон на столе. Действуй. Это нужно сделать прямо сейчас.

Юра кивнул, завозился в кресле, пытаясь достать из кармана планшет, достал, неаккуратно плюхнул на стол перед собой, потянулся к телефону. Сергей ему не мешал. Стоял за спиной, машинально отслеживая его действия и слушая приказы, которые Рябинин отдавал кому-то глухим, чуть подрагивающим голосом. В голове роились свои, невесёлые мысли. Савельев жив? Как же так? Что это — прокол Кравца или невероятное, потрясающее везение Павла. Что?

Юра Рябинин положил трубку и уставился в планшет, принялся тыкать жирным масляным пальцем в экран, промахивался, чертыхался. В душе Сергея опять волной поднялось раздражение к этому плохо пахнущему, неопрятному человеку, с которым его угораздило связаться. Мысли, оттолкнувшись от раскрасневшегося потного Юры, описав круг, вернулись к Савельеву.

Нет, всё же это прокол Кравца. Наверняка. Но не только. Это ещё и его, Сергея Ставицкого, прокол, потому что нельзя забывать простое правило: хочешь сделать хорошо — сделай сам. Вот с Кашиным же всё прошло — любо-дорого посмотреть. И даже если кто-то что-то и заподозрил — никаких следов, улик и доказательств. Всё чисто. Но стоит только понадеяться на исполнителей, начинаются неприятные сюрпризы.

Тот же Юра с Ледовским. Этот идиот так и не смог объяснить внятно, почему он сорвался и убил генерала без отмашки, тогда как Сергей недвусмысленно передал ему через Кравца, чтобы Рябинин ждал. Бормотал что-то о том, что генерал начал догадываться о чём-то, вопросы ненужные задавать. Увы, приходилось признать, что Юра труслив и глуп, и ничего путного от него ждать не стоило — о своём родственничке Ставицкий был не самого высокого мнения. Если бы не Наташа, Сергей, пожалуй, сделал бы ставку на полковника Долинина. Тот, хоть и был сомнительного происхождения, но на роль главы военного сектора подходил больше. Но происхождение — это важно, очень важно. Сергей в своё время потратил много времени, изучая труды по евгенике древних авторов, а уж в своей генеалогии, как и в родословных всех значимых фамилий Башни, он, пожалуй, был лучшим специалистом. Всё-таки не зря раньше власть передавали по наследству, детей женили исходя из чистоты рода. И никогда — никогда, никакие революции и перевороты, устраиваемые всякими ровшицами и савельевыми, ни к чему хорошему не приводили. Потому что со временем всё равно образовывались элиты, уже из новых. Но прежде чем эти новые элиты становились достойны своего положения, проходили века.

А все эти сказочки про то, что люди равны — эта так, замануха для плебса, чтоб у каждого самого ничтожного человечишки была иллюзия того, что он или его дети смогут когда-то чего-то достигнуть в жизни. На самом деле, конечно же, нет. Ну, или шансы настолько малы, что их и в расчёт принимать не стоит. Разве можно ставить на одну доску его, потомка Андреевых, Барташовых, Зеленцовых, и какого-нибудь тупого слесаря из низов? Даже уже одно то, что после того мятежа, спустя почти семьдесят лет, за власть борются два правнука Алексея Андреева — Пашка Савельев (хоть и с подпорченной родословной, а всё же родство отрицать нельзя) и он сам, разве это не достаточное доказательство его правоты?

Впрочем, Сергей считал, что не зря раньше род вели по отцу, отдавая предпочтение наследникам мужского пола. С этой точки зрения его первенство было неоспоримо. Он наследник по прямой мужской линии. А Павел — мало того, что отпрыск женской ветви, он ещё всё-таки прежде всего Савельев. Хотя даже такой разбавленной и подгаженной крови хватило на то, чтобы Павел пробился на самый верх. И это опять подтверждало его теорию: чистота крови, происхождение, вот что имеет первостепенное значение. Вот что формирует человека. А вовсе не какие-то там социальные лифты и образование. Все эти глупости он упразднит первым делом.

Юра закончил тыкать в планшет, снова схватился за телефон, рявкнул кому-то в трубку злую, отрывистую фразу — умеет, когда надо, — и повернул к Сергею напряжённое, лоснящееся от пота лицо.

— Ну что там? — поинтересовался Сергей.

— Пока всё в порядке, Кравец у себя.

— Юра,