Проблема представлялась весьма существенной. Ограничения, связанные с материалом (дерево), влекли за собой сложности уже на стадии проекта. Печально известные своей настырностью любекские таможенники взимали пошлину в соответствии с размерами палубы, следовательно, чем меньше палуба, тем лучше. Но, с другой стороны, чтобы благополучно миновать мели Зюйдер-Зее, осадка судна должна быть минимальной. Капитан Гардиан сидел у потрескивающего камина в Вороньем Гнезде и размышлял над оптимальным вариантом.

Очевидно, что для Зюйдер-Зее подойдет плоскодонное судно с утяжеленными бортами: оно сможет вместить достаточно груза, а любекская таможня обломает об него зубы. Спереди такой корабль должен напоминать треугольник со скругленными боковыми сторонами. Дополнительные проблемы: на чем будет держаться такая конструкция, если палуба окажется чересчур мала? А если все свободное место заполнить грузом под завязку, то как потом разгружать? Гардиан представил себе прикрепленные на петлях полубаки и подъемный механизм: такая конструкция слишком уродлива. Но, с другой стороны, почти не потребуется балласта. Впрочем, для этой конструкции понадобится куда больше обшивных досок. Капитан Гардиан вздохнул. Обшивку досками он просто ненавидел и уже почти начал жалеть о том, что взялся за этот проект. Но тут внезапно звякнул медный колокольчик, подвешенный на узкой лестнице перед входной дверью, что должно было означать приход посетителя.

Эбен на негнущихся ногах заковылял вниз по ступенькам, гадая, кто бы это мог к нему наведаться. Открыв дверь, он увидел высокого, угловатого юношу в пятнисто-розовом пальто и в очках. Молодой человек протянул ему руку и быстро произнес:

— Сэр, я…

— Я помню, кто вы такой, — сказал Эбен. — Вы — сын Шарля Ламприера. Джон, не так ли? — Он пожал протянутую руку. — Входите, входите. Знаете ли, мы искали вас тогда у де Виров. Паршивое было дельце. Пойдемте наверх.

Капитан Гардиан указал на узкую лестницу, которая по мере того, как они поднимались, все больше сужалась, и на последнем повороте капитану пришлось почти протискиваться между стенами, хотя гость прошел свободно; наконец оба они добрались до комнаты, заваленной бумагами, картами и потрепанными справочниками; в глубине пылал маленький камин, а четыре окна выходили на все четыре стороны света.

— Вот и Воронье Гнездо, прошу любить и жаловать, — объявил капитан Гардиан. Он предложил гостю садиться. Ламприер сел, вытянув ноги. Эбен разглядывал гостя. Нервная худоба; когда юноша карабкался по лестнице, в нем было что-то от паука—в общем, довольно комичная фигура. Но теперь в нем не было ничего забавного; он казался взволнованным и напряженным. Надо помочь ему расслабиться. Отец юноши был чем-то симпатичен Эбену — этакий весельчак. Проект может и подождать.

— Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего отца, — произнес он, и молодой человек печально кивнул. — И как это его угораздило…

— Несчастный случай на охоте, — поспешно ответил Ламприер. — К сожалению, я так и не смог тогда встретиться с вами.

«Встретиться?» — озадаченно подумал Гардиан. Ах да, у де Виров, конечно.

— Нет, ну что вы, мы все равно вас разыскивали.

Мысли капитана Гардиана снова вернулись к проекту судна. Борта должны быть достаточно тяжелыми. Только так, и не иначе.

— Меня интересуют, — говорил молодой человек, — те письма, что писал вам мой отец.

— Конечно. Так и должно быть. Ваш отец был замечательным человеком. Его интересовали гавани.

В свое время Шарль Ламприер сумел пробудить в Эбене настоящее любопытство. Несомненно, строительство кораблей — это великое дело. Но на этом работа не кончается. Спуск на воду, управление кораблем, навигация, все, что помогает судну стать более быстроходным, порты, моря со всеми их причудами, ну и звезды, конечно. Все это было очень важно. Это была жизнь корабля. Да, корабль — это полное жизни существо, грудью бросающееся на камни мысов и осторожно лавирующее между песчаными отмелями; и гавань для этого создания — все равно что дом родной, а гавани отличаются друг от друга не меньше, чем городское здание от хижины из тростника и глины. Эбен рылся в бумагах, переполнявших книжные полки Вороньего Гнезда.

— Гавани западного побережья Франции. Причем те из них, которые способны принять судно весом в четыреста тонн. Ваш отец считал, что такой корабль ведет в этом районе береговую торговлю. А мне эта идея кажется неправдоподобной.

Молодой человек удивленно взглянул на него.

— Это слишком большой корабль, — пояснил Гардиан. — Береговая торговля подразумевает, что придется плавать и по рекам, а это вряд ли возможно. Дело в том, что здесь ветер преимущественно восточный, с материка к побережью.

Юноша все еще, казалось, не мог понять, в чем дело.

— Идти под парусом просто невозможно, — повторил капитан. — Приходится использовать течения. А для такого большого судна нужны сильные течения, и потом, осадка все равно слишком велика для реки. Кроме того, смотрите: Луара течет на запад, но не с западного побережья. Рона вполне приемлема до Арля, но потом… И карты здесь бесполезны, вот в чем проблема. Русла рек меняются. В этом году река может быть глубокой, а на следующий год от нее останутся только песок да камни. В общем, такая затея неосуществима.

— Так что же искал мой отец? — спросил Ламприер.

— Ему нужны были планы гаваней, — сказал Эбен. — Он искал гавань с подходящей осадкой.

— Простите, я не совсем понял, что значит «осадкой»…

— Это объем воды, которую вытесняет судно, иначе говоря, глубина, которая необходима для того, чтобы корабль держался на плаву. — Эбен указал своему гостю на гравюру, висевшую над камином. — Это Энтони Дин. Он сделал все это с помощью таблиц и тому подобного. Бесценная работа. Шарлю, вашему отцу, были нужны карты, чтобы найти гавань, которая могла бы принять такой корабль.

— И вы помогли ему?

— Ну, в общем, нет. Видите ли, мне пришлось обратиться в Голландию, к своим друзьям, потому что большинство нужных карт было у них… И я получил их только недавно, всего пару недель назад. На это потребовалось время.

Капитан Гардиан пошел в дальний конец комнаты, где рядом с планшетом, прислоненный к стене, находился предмет, сперва принятый Ламприером за столешницу. Капитан поднял его и раскачивающейся походкой двинулся обратно.

— Может быть, я что-то и перепутал… — бормотал он.

Он опустил огромную кожаную папку на пол. Гость и хозяин присели над ней на корточках. Эбен смотрел, как молодой человек раскрывает папку и перебирает карты Дувра, Шербура и Бреста. Шарль Ламприер вложил в расследование весь свой энтузиазм и всю свою любознательность. И тщательные изыскания покойного, казалось, были предназначены для какой-то более масштабной цели. Капитан не был в этом полностью убежден, но весь его опыт подсказывал ему, что корабль в четыреста тонн весом, плавающий вдоль западного побережья Франции, — это явление невероятное, а то и вовсе невозможное. Четыреста тонн: да это же годится только для океана! Мыслимо ли вести береговую торговлю на таком судне!