Вайнант был так озабочен проблемой, что лично довел ее до сведения Черчилля, который решил не вмешиваться. Настойчивые просьбы Вайнанта привели лишь к одной уступке: Смит добавил новый абзац в новый, простой документ, в котором говорилось, что "он будет заменен любым другим документом о капитуляции", выработанным ООН. Вайнант, естественно, предположил, что Смит уже согласовал этот документ с Объединенным комитетом начальников штабов и министерством обороны США; он передал в госдепартамент сообщение с известием о том, что наконец достигнуто соглашение. Получилось так, что в министерстве обороны и в комитете, — так же как и в Москве, некоторое время не знали о существовании третьего документа о капитуляции.[45]

Дениц не был уверен, может ли он согласиться с требованием Эйзенхауэра о безоговорочной капитуляции на всех фронтах. Даже с учетом его согласия, он не мог контролировать своих подчиненных на Восточном фронте, которые настолько боялись русских, что могли проигнорировать приказ и попытаться бежать на запад. Он решил сделать еще одну попытку убедить Эйзенхауэра в том, что немецких солдат и гражданских лиц на востоке нельзя оставлять большевикам. 6 мая он попросил Йодля слетать в Реймс с новыми предложениями и передал ему письменные указания. "Попытайтесь еще раз объяснить причины, по которым мы желаем осуществить сепаратную капитуляцию перед американцами. Если у вас с Эйзенхауэром все пройдет так же безуспешно, как и у Фридебурга, то предложите одновременную капитуляцию на всех фронтах, которая пройдет в два этапа. Во время первой фазы будут прекращены все военные действия, но немецким войскам будет разрешена свобода передвижения. Во время второй фазы они будут лишены этой свободы. Постарайтесь договориться, чтобы интервал между первым и вторым этапом был как можно дольше и, если получится, уговорите Эйзенхауэра разрешить индивидуальную сдачу немецких солдат американцам. Чем больше вам удастся сделать в данном направлении, тем больше солдат и беженцев сможет найти спасение на западе".

Дениц также наделил его полномочиями подписать документ о капитуляции на всех фронтах. "Воспользуйтесь данными полномочиями только в том случае, если не удастся договориться о сепаратной капитуляции", — сказал он и предостерег от подписания каких-либо документов без окончательного утверждения по радио.

В тот же день Дениц получил неожиданное предложение о помощи в переговорах. Геринг, которого освободили из-под стражи верные ему войска люфтваффе, передал радиограммой сообщение: Вам известно об интригах, угрожающих безопасности государства, которые вел руководитель рейха Борман с целью уничтожить меня? Все действия против меня начались после того, как я послал лояльное сообщение фюреру, в котором спросил, желает ли он, чтобы его приказ о назначении преемника вступил в силу…

Мне только что стало известно о вашем плане послать на переговоры с Эйзенхауэром Йодля. В интересах нашего народа, по моему мнению, я также должен с ним встретиться, как маршал с маршалом. Успех в ведении международных переговоров, которые мне поручал фюрер до войны, является достаточной гарантией того, что я смог бы создать доверительную атмосферу, поможет Йодлю вести переговоры. Кроме того, Великобритания и Америка показали… В высказываниях своих государственных деятелей в последние несколько лет, что их отношение ко мне более благосклонно, чем отношение к другим политическим лидерам Германии.

Дениц прочитал телеграмму и отшвырнул ее в сторону.

Многие из тех, над чьими жизнями в течение ряда лет довлел Гитлер, неожиданно оказались в ситуации неловкой свободы. В последнем разговоре с Адольфом Эйхманом на горной вилле в Австрии Эрнст Кальтенбруннер спросил его: "Что ты собираешься теперь делать?". Кальтенбруннер раскладывал пасьянс и потягивал коньяк.

Эйхман ответил, что собирается уйти в горы и присоединиться к другим стойким нацистам, чтобы продолжить борьбу.

"Это хорошо. Это хорошо и для рейхсфюрера Гиммлера", — ответил Кальтенбруннер с сарказмом, который его собеседник, вероятно, не заметил, восприняв ответ буквально.

"Теперь он может говорить с Эйзенхауэром по-другому, поскольку он будет знать, что Эйхман в горах никогда не сдастся".

Кальтенбруннер резко бросил на стол карту.

"Все это чушь, — спокойно заметил он. — Игра закончена".[46]

Гиммлер отреагировал на проблемы, стоящие перед ним, решением бежать из Фленсбурга.

— Вы не можете вот так просто уйти, — запротестовал Отто Олендорф, начальник 3-го отдела РСХА. — Вы должны выступить с речью по радио или послать декларацию союзникам о том, что берете на себя ответственность за случившееся. Вы должны объяснить причины.

Гиммлер уступил просьбе, но только ради того, чтобы избежать спора. Он подошел к Шверину фон Кросигу и с тревогой спросил: "Скажите, пожалуйста, что станет со мной?".

— Меня абсолютно не интересует, что будет с вами либо с кем-то другим, — ответил раздраженно граф. — Меня интересует наша миссия, но не личная судьба.

Он сказал Гиммлеру, что тот мог покончить жизнь самоубийством либо сбежать, наклеив фальшивую бороду.

— На вашем месте я поехал бы к Монтгомери и сказал ему: "Вот он я, Гиммлер, генерал СС, и я готов взять на себя ответственность за всех своих подчиненных".

— Господин рейхсминистр… — начал было Гиммлер, но не смог закончить. Он отвернулся.

В ту ночь он послал шифровкой своим лучшим друзьям сообщение о новой миссии. "В течение долгих лет я нес на себе большой груз. Эту новую важнейшую задачу я должен буду выполнить сам. Один либо двое из вас смогут меня сопровождать".

Гиммлер сбрил усы, закрыл один глаз черной заплаткой, взял себе новое имя Генриха Хитцингера и вместе с полудюжиной последователей, включая доктора Гебхардта, скрылся в укромном месте. Через две недели он был пойман британцами. Врач, проводивший рутинный осмотр, заметил что-то во рту Гиммлера, но когда собирался вытащить объект, Гиммлер надкусил щеку, в которой была зашита капсула с цианистым калием, и практически моментально умер.

Для освещения капитуляции в Париже было выбрано семнадцать корреспондентов. Днем 6 мая их самолет вылетел в Реймс. На пути туда бригадный генерал Фрэнк А. Аллен, начальник службы Эйзенхауэра по связи с общественностью, сказал, что преждевременное сообщение о переговорах может иметь катастрофические результаты, и попросил всех подписать обязательство "о неразглашении результатов встречи и самого факта ее организации до тех пор, пока не будет дано разрешение из штаба верховного главнокомандования".