Брей да Годскин.Борец

«Борец всегда перевешивал в нем мыслителя», – заметил Меринг. А что конкретно значит – борьба Маркса? Да мы знаем уже почти все. Для наглядности я свел в таблицу все, что мне известно о борьбе Маркса за звание главного специалиста пролетариата. Кинкель, Грюн, Беккер, Швейцер… Да кто это такие? Какие-то забытые имена… Кому они сегодня нужны?

Нам с вами они нужны, уважаемый читатель. Нам с вами. Потому что мы с вами верим в самоценность исторической памяти и не хотим, чтобы кто-то культивировал и навязывал нам историческое беспамятство. Потому что имена эти до сей минуты пребывают на страницах изданных миллионными тиражами сочинений Маркса – Энгельса такими, какими те нарисовали их 150 лет назад, оболганные и оклеветанные авторами этих сочинений и последующими комментаторами.

Не знаю, написана ли история немецкой демократической эмиграции после революции 1848–1849 гг. Если написана, то для достоверности критически важно знать, насколько авторы полагались на свидетельства Маркса – Энгельса. Если полагались, то эта история – как исторический документ – ничего не стоит. Ибо у Маркса с Энгельсом сплошная фальшь.

Для такой оценки достаточно следующих двух обстоятельств. Во-первых, все, что писали об этом периоде Маркс и Энгельс, выдержано в таких издевательских тонах, какие мало совместимы с объективностью. Особенно отличается этим рукопись «Великие мужи эмиграции». Во-вторых, сразу после революционных событий группа Маркса – Энгельса по отношению к эмигрантским кругам оказалась в изоляции. О причинах мы можем лишь гадать. Обвинения Карла Фогта дают некоторый намек. Трудно сказать, насколько они справедливы. Достаточно того, что они отражали мнение определенных кругов демократической эмиграции.

А после кёльнского процесса коммунистов в изоляции оказались уже лично Маркс и Энгельс (буквально с двумя-тремя приверженцами). Судя по косвенным признакам, многие подозревали тогда, что два друга намеренно спровоцировали арест ими же созданного Кёльнского ЦК Союза коммунистов. История и вправду темная, но не нам здесь ее распутывать. Работа Маркса «Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов» фактически была написана, чтобы отвести подобные подозрения, но содержание ее может скорее укрепить их.

Существенно то, что эта изоляция не огорчала или, в определенном смысле, даже устраивала самого Маркса. Он и так не собирался сотрудничать ни с кем из этих людей. Остракизм же предоставлял ему полную свободу поливать грязью любого из них. Что он и делал, когда считал это нужным. По некоторым оговоркам и оборотам комментаторов можно заметить, что большей частью его нападки не были спровоцированы объектом очередной «критики». Случай Фогта, возможно, единственный. К тому же, как мы видели, список атакованных Марксом личностей включал далеко не только деятелей немецкой эмиграции. Его атаки начались еще до революции (на Вейтлинга, Прудона, Грюна, братьев Бауэров…) и продолжались до конца жизни.

Можно заметить, что Маркс враждовал со всеми, в ком мог видеть соперников по линии возвышения своего авторитета и достижения статуса вождя рабочего движения. Он должен был быть единственным, непревзойденным и незаменимым. Поэтому он как мог преследовал всех, кто хоть что-то представлял собой на этом поприще. Фактически Маркс основоположил традицию склоки в рабочем и социалистическом движении.

И опять это была только одна сторона его борьбы за статус. В каком-то смысле вспомогательная и подчиненная. Мало было очернять других, необходимо было еще и себя показать. Чего необходимо требовал статус, на который Маркс претендовал, так это заявить о себе как о непревзойденном теоретике. Тут невозможно было обойтись без книги, без «политической экономии».

Успех «Капитала»

Много загадок связано с «Капиталом». Прежде всего, небывалый успех тома I. Один из ключиков к этой загадке мы нашли. Ловкая пиар-кампания, которую мы назвали опереттой «Заговор молчания», достигла цели. Она привлекла к книге широкое внимание. Большего пока не требовалось.

Однако и сама книга, как оказалось, не разочаровала читателей.

Ладно, не станем предъявлять суровых требований к первым читателям I тома. Но ведь книгу впоследствии читали экономисты очень высокого класса, такие как Йозеф Шумпетер, Джоан Робинсон, Марк Блауг и другие… И высказали немало критических замечаний – подчас глубоких, надо сказать. Никто, однако, не заметил вещей, которые лежат на поверхности. Не потому ли все – без исключения все – в целом остались с высокой оценкой Маркса-мыслителя? И это представляет для нас такую загадочную тайну, объяснения которой мы найти не в состоянии.

Теоретическое отступление: ошибки и несуразности в «Капитале»

Ошибки в «Капитале»? Кому это сейчас интересно?

Допускаю, это утратило злободневность (как и вся моя рукопись). Но здесь (как и в целом относительно рукописи) я не претендую на сенсационность. Цель моя – высветить вопрос, на который у меня фактически нет ответа.

Я хочу показать вещи, которые лежат на поверхности и которые были бы наверняка замечены маститыми учеными, будь они написаны каким-нибудь безвестным диссертантом. И так же наверняка диссертация была бы забракована.

Однако многие ученые – даже мирового уровня и даже из тех, кто находил у Маркса предметы для критики, – как ни странно, проглядели эти самые простые вещи. Может быть, потому, что они твердо знали: перед ними великий экономист? Верно, самые великие экономисты могут ошибаться и ошибались. Но только не в таких вещах, которые позволяют поставить под вопрос профессиональную пригодность автора…

Сейчас нашему читателю предлагаются три примера – по одному из каждого тома – простейших несуразностей, оставшихся не замеченными практически никем.

Думается, что многие наши читатели старших поколений так или иначе знакомы с этими материями. Потому что это не какие-то частности, а самые основные моменты теории, которые изучались во всех советских вузах. Надеюсь, тот, кто отважится на эти прогулки, не пожалеет об этом, ибо во всей критической литературе о марксизме вам этих вещей не найти. Во всяком случае, я не встречал ни малейших намеков или ссылок на намеки.

Пример первый. Происхождение прибавочной стоимости из неоплаченного труда (том I)

На первых страницах книги автор пытается обосновать идею о том, что субстанцией стоимости является труд. Все товары, даже самые разнородные, – «сгустки труда». Это единственное качество, которое их роднит и потому позволяет говорить об обмене эквивалентов. Но ведь и труд труду рознь. Например, труд кузнеца и труд ювелира – как их приравнять?

Мы помним, что выход из положения Маркс нашел, предложив рассматривать любой труд с двух сторон. С одной стороны – как труд, создающий «потребительную стоимость», то есть полезные свойства вещи. Это конкретный труд. С другой стороны, любой труд есть расход силы мышц, нервов и прочих ресурсов организма. Это абстрактный труд. Он и является субстанцией стоимости товаров, так как все рабочие расходуют те же ресурсы организма, или, как выражается Маркс, рабочей силы.

Но затруднения на этом не кончаются. Даже абстрактный труд различается