— Нет, она просто в обмороке, — рассудительно и полностью владея собой, заявила Дамарис. — А тебе падать в обморок я не советую. Я вовсе не намерена ловить тебя, если ты будешь падать, — добавила она с интонацией, усвоенной у Николя.

— Ты маленькая дрянь! — обратила Николь к своей младшей сестре искаженное гневом лицо. — Что ты в этом понимаешь?! — Она размахнулась и залепила Дамарис пощечину. — Ты понятия ни о чем не имеешь, кроме своего старого мерина! Я скажу маме, чтобы она продала его на бойню.

Губы Дамарис обиженно дрогнули, по щеке расползалось красное пятно от удара, но она не отступила ни на шаг в решимости защитить своего друга.

— Во-первых, он не старый, а во-вторых, никто никогда не посмеет продать его. Он мой, — угрожающе тихо процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Вдруг мама снова сляжет после этого обморока? Что мы тогда станем делать? — плаксиво протянула Николь. — А ведь мы только что начали обсуждать фасон моего свадебного платья! Нет, это невозможно! — Она раздраженно топнула ножкой.

Mapa украдкой наблюдала за разговором сестер и ужасалась тому, какие отношения их связывали.

— Не могли бы мы войти в дом? — сказала она вежливо, но настойчиво, косвенно упрекая хозяек в том, что они держат их на пороге, — Мы проделали долгий путь пешком. К тому же я наслышана о радушии, с каким принимают гостей в Бомарэ. Или это всего лишь слухи? — с улыбкой обратилась она к старшей сестре, которая, казалось, только теперь заметила ее присутствие. — Раз ваша мама плохо себя чувствует, вам придется взять на себя роль хозяйки, — с состраданием в голосе, которое заставило Николь ощутить нужную ей в этот момент поддержку взрослого человека, добавила Mapa. — Когда у вас будет свой дом, практика подобного рода вам только пригодится. Я слышала, что вы говорили о своем предстоящем замужестве, не так ли? — продолжала Mapa, замечая, что девушка успокаивается и понемногу приходит в себя. — Я могла бы помочь вам в выборе фасона платья, поскольку неплохо разбираюсь в современной моде. Несколько дней назад я видела в Новом Орлеане поистине королевские модели. Мы могли бы обсудить их за чашечкой чая. Я уже составила представление о цветовой гамме, которая вам подойдет. — Mapa окинула оценивающим взглядом фигуру Николь. — Гм-м, я бы на вашем месте остановила выбор на светло-вишневом.

— Мадемуазель, я бы с радостью поговорила с вами об этом, — возвращаясь в прекрасное расположение духа, заворковала Николь. Она и не мечтала заполучить в собеседницы изысканную леди, которая была бы в курсе новых веяний в моде. — Разумеется, вы найдете самый радушный прием в Бомарэ, вас встретят с распростертыми объятиями. Я сама покажу комнаты вам и вашим спутникам. — Она на миг замялась. — Надеюсь, вы поживете у нас какое-то время? Прекрасно! — искренне отозвалась она на молчаливый кивок Мары. — Но прежде я прикажу подать чай в гостиную, там мы с вами и побеседуем, — закончила она со своей самой обворожительной улыбкой.

Mapa искоса взглянула на Дамарис и поняла, что ее не так легко ввести в заблуждение, как Николь.

— Я пошлю фургон за вашими вещами на пристань, мадемуазель. Только сначала проведаю маму, — сказала младшая сестра.

— Прекрасно сыграно, мисс! Ей-богу прекрасно! — шепнула Маре на ухо Джэми, проходя следом за ней в холл.

Они ступили под прохладную сень сводчатого потолка, их шаги отдавались гулким эхом на мраморных плитах. Mapa восхищенно разглядывала красочные гобелены на стенах, на которые падал приглушенный свет огромной хрустальной люстры, свисающей с потолка на медных цепях. Наверх вела массивная дубовая лестница, возле нее, напротив овального зеркала в позолоченной раме, помешался маленький круглый столик, на котором стояла ваза со свежими цветами.

— Прошу вас сюда, мадемуазель. — Николь ввела Мару в просторную гостиную, застланную толстым обюссонским ковром. На окнах, выходящих в галерею, висели тяжелые бархатные гардины с золотыми кистями, но от внимательного взгляда Мары не укрылось то, что в некоторых местах они были аккуратно заштопаны и кое-где дорогая ткань вытерлась и поизносилась. Николь жестом предложила Маре расположиться на софе, а сама присела на краешек стула.

Вдруг внимание Мары привлек портрет, занимающий простенок между окнами. Она подошла ближе, чтобы получше рассмотреть его. Лицо мужчины, изображенного на картине, хранило отпечаток неподдельного, исконного достоинства. Но более всего в его внешности Мару поразили красиво очерченные чувственные губы и пронзительные изумрудного цвета глаза, такие же как у Николя. Сын был невероятно похож на отца, разве что выражение его лица отличалось большей резкостью. У Мары не осталось сомнений в том, что перед ней прославленный хозяин Бомарэ Филип де Монтань-Шанталь, изгнавший Николя из родного дома пятнадцать лет назад.

— Скажите, это правда… — покусывая губу, нерешительно начала Николь. — Я имею в виду, этот человек, который приехал с вами, действительно Николя, мой сводный брат?

— Реакция вашей мамы, мне кажется, не могла бы убедить вас сильнее, — ответила Mapa, обернувшись.

В гостиную вошел дворецкий в сопровождении двух горничных, которые несли подносы со сладостями, чайным сервизом и серебряным кофейником, распространяющим головокружительный аромат горячего шоколада. Пэдди просиял при виде деликатесов, поданных к чаю, и устремил вожделенный взор на сдобные булочки. Не дожидаясь приглашения, он подошел к Николь и встал поближе к заветному блюду.

— Пэдди, — тихо вымолвила Mapa и сделала ему знак занять место возле нее на софе.

— Ничего, все в порядке, мадемуазель, — отозвалась Николь, мило улыбаясь. — Я сама сластена, поэтому вполне разделяю нетерпение малыша. Я всегда в это время пью шоколад, — призналась она, протягивая Маре чашку. — На и тебе шоколад, Пади, — смешно коверкая его имя, предложила Николь. Пэдди взял из ее рук чашку, но тут же поставил ее на стол и остался рядом с хозяйкой. Николь удивленно приподняла брови.

— Налейте, пожалуйста, чаю и Джэми, мэм, — вежливо попросил он.

Джэми примостилась в углу возле окна, где она никому не мешала, но откуда было удобно наблюдать за всем, что происходило в гостиной, и разложила на коленях рукоделие. Ее должность служанки, компаньонки и гувернантки одновременно лишала ее четко определенного социального статуса, и она предпочитала держаться в тени. Она была до глубины души тронута вниманием Пэдди, который принес ей чай и тарелочку с шоколадными конфетами. Малышу это стоило огромного труда: он осторожно ступал, не сводя глаз с чашки, чтобы не расплескать ее содержимое, и взмок от напряжения, пока преодолел путь от стола к окну, где сидела Джэми.

— Зачем он приехал? Что ему нужно? — внезапно вымолвила Николь, будучи не в силах дольше сдерживать чувства, теснившиеся у нее в груди. — Это же будет настоящий скандал! Он все разрушит! Мой жених очень важная персона, мадемуазель. Жан-Клод — наследник Белль-Соле, что возле Франсисвилля. Его семья владеет несколькими роскошными домами в Новом Орлеане и Натчезе. Мне просто повезло, что я скоро стану членом этой семьи, — с самодовольной важностью сообщила она Маре. — Наша свадьба состоится весной. Уверяю вас, она станет событием года! Торжественная церемония пройдет в соборе Святого Луи, у нас будет почетный караул из швейцарских гвардейцев. Вместо отца к алтарю меня поведет дядя Этьен, Скажите, как вы полагаете, он захочет прийти на свадьбу? — взволнованно спросила она, и в глазах ее мелькнул неподдельный ужас. — Но ведь с ним там никто не станет разговаривать! Он сочтет это оскорбительным и будет вынужден защищать свою честь. Какой скандал! Но ведь это несправедливо, мадемуазель! Неужели этот ужасный человек захочет испортить мне праздник?! — воскликнула Николь, позабыв, что ее собеседница приехала в Бомарэ вместе с «этим ужасным человеком».