Выйдя из заброшенного дома, я осмотрел двор. Вокруг шел обвалившийся, с оторванными досками забор. Легко было представить, как местная детвора пролезает сквозь эти дыры. Вот только на мяле им сейчас покататься бы не удалось. На месте кирпичного завода сейчас большая автобаза. Вместо навесов для кирпича — гаражи, а знаменитая Кирилловская стоянка периода неолита — древнейшее поселение на Подоле — закатана в асфальт. Пещера, в которой два гимназиста нашли тело Андрея Ющинского, не сохранилась, хотя склон горы был изрыт лазами и гротами — вероятно, продолжались поиски легендарных гайдамацких кладов. По заросшей кустарником круче с немалым трудом удалось спустится вниз на Кирилловскую. Хирургическая лечебница и богадельня, построенные на средства Зайцева, были переоборудованы в родильный дом № 2. В советское время здесь родилось большинство жителей Подола, но позже, в 90-х годах, роддом был переведен на другую улицу и сейчас в этих зданиях разместилась фармацевтическая фирма. В пристройке к богадельне, вызвавшей такие споры, сейчас не молельня, а офис.

Еще один уголок старого предместья — Лукьяновское кладбище, куда я, не надеясь на успех, направился разыскать могилу Андрея Ющинского. Около кладбищенской конторы разговаривали несколько старушек, среди них оказалась работница кладбища. На мой вопрос, не сохранилась ли могила Ющинского, похороненного в 1911 году, она с сомнением пожала плечами и пошла посмотреть книгу записей. Кто-то спросил, не могилу ли родственника я разыскиваю. «Нет, — объяснил я. — Было такое дело, его еще называют делом Бейлиса. Евреев обвинили в ритуальном убийстве мальчика». Одна из старушек всплеснула руками: «Ах, Боже мой! Я ведь знаю, о чем идет речь. Я была девчонкой, когда Бейлиса арестовали. У меня и газета сохранилась, где все о суде расписано. Мы с матерью жили на Половецкой, совсем рядом с Юрковской». — «Неужто правду говорят, что евреи резали детей?» — ахнула ее подруга. «Что за глупости! — горячо возразила старушка. — Это выдумки одной дурной женщины, ее звали Верка Чеберячка. Сама со своими дружками убила и задумала свалить на других».

Не успел я подивиться тому, что на Лукьяновке помнят о Вере Чеберяк, как меня ждал новый сюрприз. Кладбищенская служительница вышла из конторы и сказала, что Ющинский похоронен на центральной аллее и назвала номер участка: 34-й. Изрядно поплутав между ограждениями, я нашел могилу мальчика. Дубового креста с затейливой славянской вязью уже не было. После революции одних только слов «от Союза русского народа» было достаточно, чтобы его снесли. Тем не менее крест на могиле стоял, самый простой, сваренный из обрезков трубы, покрашенный серебрянкой, но стоял. И табличка имелась: «Андрей Ющинский трагически погиб 11 марта 1911 г. на 13 году жизни». Озадачила не столько неточность (мальчик пропал 12 марта), сколько свежеподправленные буквы. За могилой определенно ухаживали. Тогда я еще не знал, что существует неканонический культ блаженного мученика Андрея Киевского и составлен акафист: «… воистину слово в похвалу тебе приносимое не вяжется ни кровию, ни страхом иудейским».

Собранные материалы были частично использованы в моей монографии о черносотенных партиях и союзах,[7] а несколько позже глава о «полицейской Цусиме», как называли современники дело Бейлиса, вошла в книгу о политическом розыске в России[8]. Тот же самый материал был опубликован в сборнике «Дело Бейлиса», изданном к столетию киевского процесса. Но меня не оставляла мысль, что о деле Бейлиса невозможно написать в рамках чисто научного исследования, да и само уголовное дело с хитроумно сплетенной интригой и участием известных исторических деятелей просто просилось в детективный роман. Останавливало то, что по мотивам дела Бейлиса было написано несколько художественных произведений. Шолом Алейхем еще до начала киевского процесса начал публиковать роман «Кровавая шутка».[9] По жанру это скорее авантюрный роман. Двое выпускников гимназии: еврей из бедной семьи, золотой медалист, и русский, сын губернского предводителя дворянства, посредственный ученик, решают на год поменяться паспортами и аттестатами. Сын предводителя, добровольно превратившийся в Гершку Рабиновича, вскоре попадает под подозрение в ритуальном убийстве подростка Володи Чигиринского. И только на суде всплывает вся правда.

Роман американского писателя Бернарда Маламуда «Мастер»[10] был издан в середине 60-х годов и получил Пулицеровскую премию. Героя романа Якова Брока бросают в тюрьму, заподозрив в ритуальном убийстве подростка Жени Голова. На самом деле мальчика убила его мать Марфа вместе со своим слепым любовником. Но Брок не может доказать свою невиновность, хотя добрый следователь Бибиков пытается защитить его от злого прокурора Грубешова. По этому роману был снят голливудский фильм, к сожалению, в духе такой «развесистой клюквы» по отношению к бытовым деталям, что у зрителя, мало-мальски знакомого с историей России, он может вызвать только приступ безудержного смеха. В современной России дело Бейлиса также не осталось без внимания писателей. Так, Гелий Рябов опубликовал художественное изложение дела Бейлиса[11].

В отличие от романов, написанных по мотивам дела Бейлиса, я решил максимально приблизить сюжет своего произведения к реальным событиям и придать ему вид документальности. В романе нет вымышленных персонажей, а слова и поступки воспроизведены на основе воспоминаний, стенограмм выступлений, протоколов допросов. Строго соблюдается хронология событий. Страницы романа густо населяют жандармы, филеры и секретные агенты охранного отделения, один из которых убил Председателя Совета министров Российской империи П. А. Столыпина[12]. Конечно, элемент художественного вымысла был неизбежен. Документы и мемуары, какими бы подробными они ни были, никогда не дадут полного представления о внутреннем мире человека. Поэтому к действующим лицам романа следует относится все-таки как к литературным героям, имевшим реальные прототипы. К тому же каюсь в одной художественной вольности. На страницах романа возникает жандармский подполковник Иванов, не названный по имени. На самом деле в киевском губернском жандармском управлении служили два офицера: Иванов-первый и Иванов-второй, Алексей и Павел. Один занимался расследованием убийства Столыпина, другой — делом Бейлиса. Я решил слить двух жандармов в одного.

Повествование строится вокруг основных версий: уголовной и ритуальной. В романе соблюдается некая симметрия: четверо основных героев, разбитых на условные пары. Одна пара (судебный следователь В.И.Фененко и журналист С.И.Бразуль-Брушковский) поддерживают уголовную версию; другая пара (прокурор киевской судебной палаты Г.Г.Чаплинский и студент В.С.Голубев) пытаются доказать ритуальный характер убийства. Попробуем вкратце рассмотреть обе версии, нашедшие отражение в романе.