Встреча сБралченаром прошла еще хуже, чем разговор сНарчанеджен; «будущий властитель» пресмыкался перед императором и был готов сказать все что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Не было смысла его допрашивать – он говорил только то, что, по его мнению, хотел услышать Майя. Майя слушал несколько минут, поскольку считал, что обязан это сделать – обязан если не самому Бралченару, то его жертвам. Наконец, он сказал:

–Вы сделали свой выбор, мер Бралченар.

И подал знак капралу Ишилару.

Мер Шуливар оказался вовсе не таким, каким его себе представлял Майя, хотя он сам не слишком понимал, чего ждать. Шуливар был высоким, немного нескладным мужчиной с очень короткими черными волосами и ярко-синими глазами; его кожа была такого же синевато-серого оттенка, как уМайи. Они какое-то время молча рассматривали друг друга. Шуливар не выказывал ни страха, ни враждебности, иМайе, как это ни странно, было легко заговорить с заключенным.

–Зачем вы это сделали?

–Потому что кто-то должен был это сделать,– ответил Шуливар.

Майя отметил, что арестант был совершенно спокоен. Очевидно, он обладал немалой силой духа и был полностью уверен в своей правоте.

–Должен?

–Держаться за власть вполне естественно,– сказал Шуливар.– В результате могущество, сосредоточенное в руках одного лица, застаивается и становится ядовитым, если можно так выразиться. Для того чтобы его освободить, нужны радикальные меры. Подумайте хорошенько, и вы поймете, что наш план сработал. Если бы я несделал того, что сделал, полукровка вроде вас никогда бы не взошел на трон Этувераза.

Майя открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. В каком-то смысле Шуливар был прав.

–Я уже вижу перемены к лучшему,– продолжал Шуливар.– Вы не цепляетесь за власть, в отличие от отца и деда. Вы не боитесь ее потерять. У вас есть новые идеи, вы совершаете поступки, которые вашим предшественникам показались бы абсурдными.

–Все не так,– возразил Майя.

–Да, именно так,– настойчиво возразил Шуливар.– Ни один император не снизошел бы до того, чтобы посетить похороны отцовских слуг. Ни один император не взял бы в телохранители женщину. Скоро жизнь в этой стране изменится, Эдрехасивар, но лишь потому, что я расчистил вам дорогу.

–Замолчите! Эти «перемены к лучшему» не стоят цены, заплаченной за них.

–Двадцать три жизни,– ответил Шуливар.– Вам известно, сколько рабочих гибнет за год на фабриках Чохаро, Росиро иСеведжо? А замесяц?

–Но я не…

–Вы измените это,– перебил его Шуливар. Его синие глаза были безмятежными и совершенно безумными. И все же – о, милосердные богини!– фанатик был прав. Майя знал, что он это сделает.

–Наш отец старался улучшить положение рабочих на западе,– напомнил он.

–Упрямые оппозиционеры с востока ставили ему палки в колеса,– возразил Шуливар,– и он вынужден был снова и снова идти на компромисс. Но вы уже уничтожили оппозицию.

–Это не…– УМайи перехватило дыхание, и он вынужден был помолчать пару секунд.– Значит, никакого недоразумения не было? Вы намеренно предали Тетимара?

–Какое это имеет значение?– пожал плечами Шуливар.– Мне жаль погибших, но, повторяю, я должен был это сделать.

До сих пор заключенный не оказывал императору положенных знаков почтения, но теперь он склонил голову.

–Мне больше нечего сказать, ваша светлость. Поверьте мне.

Разговор был окончен, и растерянный Майя не стал настаивать. Он кивнул Ишилару, иШуливара увели.

–Теперь вы уйдете отсюда?– проворчал Бешелар.

Майя поднялся и заметил выражение облегчения на лицах тюремных стражников. Когда капрал Ишилар вернулся, Майя сказал:

–Благодарим вас за помощь. И запроявленное терпение.

Ишилар покраснел.

–Для нас большая честь служить вам, ваша светлость,– ответил он, и солдаты отсалютовали императору.

Майя вернулся вАлкетмерет, стараясь не думать о последнем разговоре, о жуткой философии Шуливара и трупе отца, прикрытом кружевной вуалью. Впервые в жизни он понял, почему Сетерис столько пил. Если спиртное помогало прогнать невыносимые мысли, забыть страшные слова, оно того стоило.

Но ради временного забвения он не стал просить Ишейан, Немера или кого-то еще принести ему графин метеглина. Он знал, что не сможет выдержать взгляд Бешелара. Вместо этого он позволил слугам уложить себя в постель, хотя понимал, что вряд ли уснет.

Он лежал в кровати, закрыв глаза, чтобы не видеть силуэта телохранителя. Ему казалось, что он задремал на несколько минут, но, когда его разбудил голос Авриса, уже рассвело.

–Ваша светлость, сегодня прекрасное утро, иВеликий Авар уже трижды присылал за вами. Он желает встретиться с вами в восточных конюшнях.

«Верно,– подумал Майя.– У меня же теперь есть конь».

Он сел.

–А мы успеем?

–Да, ваша светлость,– ответил Аврис.– Великий Авар высказался вполне ясно.

–Что значит «высказался»?

Аврис объяснил:

–Ваша светлость, Великий Авар поговорил с лордом Беренаром, мером Айсавой и еще кое с кем и был весьма убедителен. Он утверждает, что вам должны предоставить свободное время, иначе вы лишитесь рассудка.

–Ах, вот оно что!

Майя почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо.

–Поэтому у вас есть целое утро, ваша светлость,– бодро произнес Аврис.– Великий Авар вас ждет.

Майя прекрасно понимал, как все это выглядело со стороны, но нестал возражать. Он был благодарен деду за вмешательство.

И приказал себе забыть взгляд синих глаз Шуливара и обугленное лицо отца под белой вуалью.

Великий Авар не ездил верхом, поскольку, по его собственным словам, был для этого слишком тучен и слишком стар. Но каждое утро, пока Майю учили держаться в седле, он с удовольствием проводил несколько часов в восточных конюшнях.

Майя мог слышать обрывки разговоров деда с даченсолом Рошарисом, главным конюхом Унтэйлейанского Двора, и, несмотря на то что он понимал лишь одно слово из пяти, было ясно, что оба чрезвычайно довольны друг другом. В последний день своего визита Великий Авар буквально сиял. Они с даченсолом Рошарисом составили длинный список будущих покупок, продаж и обмена дарами между конюшнями Унтэйлейанского Двора и дворца Корат’ Дав Архос. Майя с радостью отметил, что Рошарис тоже остался довольным – в противном случае Майя начал бы беспокоиться.

Великий Авар пожелал уехать после обеда; он сказал, что до вечера без труда доберется доУведжо, и хорошо отзывался о тамошней гостинице. Конечно, прощальный обед был роскошным; вновь очутившись в резиденции посла, в окружении бариджанских лакомств, Майя растерялся от всего этого изобилия и ел только пирог с грибами и олениной. Это было первое блюдо, на которое указал ему Горменед, иМайя был более или менее уверен в его составе. От кубка сорчо он на этот раз отказался. Ближе к концу обеда – по крайней мере, так показалось Майе, незнакомому с застольными обычаями гоблинов – Великий Авар подошел и устроился в кресле рядом с ним.