Его политическая жизнь тоже была на исходе, и января группа ближайших советников Ельцина во главе с политическим стратегом Кремля Георгием Сатаровым собрались вместе, чтобы планировать кампанию. Выборы предстояло провести через шесть месяцев, и перспективы были как никогда мрачными. По данным опросов общественного мнения, рейтинг популярности Ельцина составлял 3—4 процента, в то время как Зюганов лидировал с 20 процентами. “На встрече царил полный пессимизм, не было никакой надежды, — вспоминал позже один из ее участников, Игорь Минтусов{403}. — Девять из десяти выступивших считали, что заниматься этим бессмысленно, что выборы уже проиграны”. Тем не менее группа Сатарова продолжала заниматься поиском стратегии, которая могла бы спасти Ельцина.

Реагируя на неутешительные результаты декабрьских парламентских выборов, Ельцин отправил в отставку трех человек, которые с самого начала были тесно связаны с демократическим движением и движением в защиту реформ: Чубайса, министра иностранных дел Андрея Козырева и руководителя администрации президента Сергея Филатова. Чубайса сменил Владимир Каданников, бывший партнер Березовского по АвтоВАЗу и ABBA. Вместо Козырева был назначен Евгений Примаков, представитель старой советской номенклатуры, занимавший тогда должность руководителя внешней разведки и не питавший дружественных чувств к Западу. Новая команда Ельцина выглядела националистически настроенной и реакционной, и олигархи были обеспокоены тем, что клан Александра Коржакова приобретал в Кремле все большее влияние.

Хотя, по результатам опросов, Ельцин занимал последнее место, он решил добиваться своего переизбрания. Он сказал, что его цель — не дать коммунистам вернуться к власти. Ельцин поручил заместителю премьер-министра Олегу Сосковцу возглавить предвыборную кампанию. Сосковец должен был руководить сбором миллиона подписей, необходимых для того, чтобы фамилия Ельцина появилась на избирательных бюллетенях. Решение сравнительно несложной организационной задачи закончилось катастрофой. Сосковец был глубоко советским человеком и не мог руководить настоящей предвыборной кампанией. Он отдал распоряжение, чтобы сотрудники Министерства путей сообщения РФ в принудительном порядке ставили свои подписи в поддержку Ельцина. Как вспоминал Ельцин, он слышал, что железнодорожников заставляли подписываться в его поддержку, когда они приходили за зарплатой. “Их посылали к двум окошкам, в одном они расписывались за получение зарплаты, в другом — в поддержку президента Ельцина. Я попросил, чтобы эту историю проверили, и оказалось, что это правда”. Аркадий Евстафьев, помощник Чубайса, рассказал мне, что он вместе с дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко (она еще сыграет важную роль в ходе предвыборной кампании) сходил в Министерство путей сообщения и взял образцы подписей, собранных там. Затем Евстафьев отдал подписи на проверку. Через четыре дня он получил ответ. “Пятьдесят процентов из них оказались фальшивыми”, — сказал он{404}. “Руководитель моей предвыборной кампании “забыл”, — сказал Ельцин о Сосковце, — что мы живем уже в другой стране, а не в прежнем Советском Союзе, где политики могли так грубо покупать избирателей”{405}.

15 февраля Ельцин наконец объявил о своем намерении баллотироваться; это случилось в Екатеринбурге, где он когда-то возглавлял местную партийную организацию, и многие из его ближайших помощников, стоявших за кулисами, не смогли сдержать слез. Некоторые из них боялись, что это лебединая песня Ельцина. По данным большинства крупных опросов общественного мнения, Ельцин занимал четвертое или пятое место среди кандидатов на пост президента. День был холодный и сырой, и обычно звучный баритон Ельцина превратился в нездоровый хрип. “Мы стояли за кулисами с несколькими президентскими помощниками. Я видел слезы в их глазах, — вспоминал Минтусов. — Пожилой президент с хриплым голосом демонстрировал огромную решимость. Это был эмоциональный момент”.

“В ключевые моменты своей жизни Ельцин пробуждается”, — сказал мне Березовский о возрождении Ельцина весной 1996 года. Ельцин словно забыл и о плохом здоровье, и о депрессии, и о пристрастии к спиртному. Он буквально очнулся от спячки, словно огромное политическое животное, если можно так выразиться. “Он родился с чувством власти, — не скрывая удивления, говорил Гусинский. — У вас есть две руки, две ноги и голова, у меня тоже, но у Ельцина еще от рождения есть чувство власти”. Ельцин пробудился ради сохранения этой власти, но он нуждался в помощи.

“Мы поняли, что первая проблема состояла в том, чтобы достучаться до Ельцина, — сказал Березовский. — Мы должны были сломать стены, построенные вокруг него. Мы договорились о том, что нужно прекратить борьбу между собой и попробовать связаться с президентской командой”{406}. Березовский пошел к Виктору Илюшину, работавшему с Ельциным еще в Свердловске, сдержанному, седовласому человеку, когда-то предупредившему Евгения Киселева, что семья Ельцина недовольна НТВ. Илюшин организовал встречу Ельцина, Чубайса и олигархов.

Эта встреча стала поворотным моментом в романе между богатством и властью, между магнатами и их патроном. Ельцин знал большинство из тех, кто сидел за столом, но, находясь в изоляции в больничной палате под охраной Коржакова, давно не видел их. Он вспоминал, что сначала отнесся к ним “довольно настороженно”, чувствуя, что им некуда было идти и они вынуждены поддержать его и что речь, вероятно, пойдет о финансировании его кампании{407}.

Но у олигархов был другой план. Перед встречей они договорились, что кто-то из них попробует сказать Ельцину ничем не прикрытую правду о том, что он больше не популярен, открыть ему глаза на горькую истину, которую, по словам Илюшина, президент еще не осознал. “Мы решили сказать Ельцину правду о том, что его поддерживают не более 3 процентов населения, — пояснял Гусинский, — потому что люди из КГБ... все время рассказывали ему сказки, что его рейтинг якобы не менее 98 процентов”.

Смоленский вспоминал, что Чубайс приехал с портфелем. Не обращая внимания на изящную сервировку стола, Чубайс опустил на него свой портфель и достал какие-то бумаги. Не испытывая никакого трепета перед властью, Чубайс сразу выложил плохие новости. “Борис Николаевич, ситуация сложная. Ваш рейтинг — пять процентов!”

Чубайс показал некоторые из бумаг Ельцину. Президент взглянул на них и отбросил в сторону. “Это все чепуха”, — сказал он.

“Ельцин напрягся и покраснел”, — вспоминал Гусинский. “Анатолий Борисович, — очень медленно произнес Ельцин, —- мы должны выяснить, кто подготовил эти оценки. Я думаю, что это неправда”. Последнее слово — неправда — Ельцин произнес с нажимом.

Чубайс побагровел. Наступила долгая пауза. “Борис Николаевич, — заговорил Гусинский, — все, что говорят вам ваши люди, ваше окружение, все это ложь”.

“Он повернулся и пристально посмотрел на меня”, — рассказывал Гусинский. Он чувствовал, что очень не нравится Ельцину и что ему позволили прийти в Кремль только потому, что Ельцин нуждался в нем и в банкирах, чтобы удержаться у власти. Ельцин был циничным человеком.