- Не беспокойся пока о доктринах, - ответил мистер Бакстер. - Так или иначе, Ребекка, а ты никогда не сможешь доказать существование Бога, ты можешь только найти Его!

- Значит, вы думаете, что я действительно верующая, мистер Бакстер? - спросила я. - У меня есть задатки христианки?

- Ты - милое дитя понимающего и сочувствующего Бога! - сказал мистер Бакстер, и я повторяю себе эти слова утром и вечером, так что я никогда их не забуду.

* * *

Этот год почти закончился, и следующие несколько месяцев нам предстоит прожить в напряжении работы и водовороте событий, предшествующих выпуску из семинарии. Через десять минут прозвенит звонок на урок философии, а так как я пишу вот уже почти два часа, выучить то, что было задано, мне придется, пока я буду подниматься на холм, где стоит академия. Но мне это не в новинку, а на холме все запоминается просто замечательно! Я думаю, что за пятьдесят лет сама земля здесь пропиталась знаниями и каждая частичка воздуха в окрестностях наполнена полезными сведениями.

Я положу мою Книгу Мыслей в чемодан (поскольку поблизости нет ни одного спасительного стога сена) и достану ее снова... когда я снова достану ее?

После выпуска из семинарии я буду слишком взрослой и слишком занятой, чтобы делать записи в Книгу Мыслей, но, ах, если бы только случилось что-нибудь заслуживающее того, чтобы об этом написать, что-нибудь удивительное, что-нибудь необычное, что-нибудь непохожее на то, что случается каждый день в Риверборо и Эджвуде!

Окончание семинарии, несомненно, немного поднимет меня над "низиной" - сделает меня немного более похожей на парящего орла, пристально глядящего на широкий мир внизу, под ним, и кружащего в небе "медленно, словно во сне". Но так или иначе, а я постараюсь не быть недовольным пастушком и не забывать, что сказал мистер Бакстер: та маленькая полоска, которую я вижу "между небом и холмами", может вместить весь земной мир и все Царство Небесное, если только я буду обладать даром духовного видения.

Ребекка Ровена Рэндл.

Уэйрхемская семинария, декабрь 187 - .

Сидели однажды весенней порой

У замка старинного стен

Прославленный рыцарь с девицей-красой;

Алонзо-храбрец звался юный герой,

А дева-краса - Имоджен.

"Увы, - молвил рыцарь, - я еду, друг мой,

Сражаться в далеком краю.

Недолго ты будешь томиться тоской,

Пленит тебя скоро поклонник другой,

Отдашь ему руку свою".

"Меня и любовь, - отвечала она, -

Обидел ты речью такой.

Знай, жизнь или гибель тебе суждена,

Любви Имоджен будет вечно верна,

В том Девой клянусь Пресвятой!"

С тех самых пор как Ребекке исполнилось восемь лет, она хотела скорее стать восемнадцатилетней, но теперь, когда до достижения долгожданного и внушающего такое благоговение возраста оставалось меньше месяца, она все чаще задавала себе вопрос, действительно ли этому событию суждено стать поворотным пунктом в ее скромном существовании. Одиннадцатилетие, например, оказалось настоящим переломным моментом в ее жизни, поскольку именно тогда она покинула ферму на Солнечном Ручье и переехала к своим незамужним теткам в Риверборо. Орилия Рэндл, возможно, испытывала немалые сомнения относительно того, какое воздействие окажет на ее немолодых сестер присутствие неугомонного ребенка, но была полна надежд на то, что благоприятные возможности, открывающиеся перед Ребеккой в Риверборо, "сделают из нее человека".

Следующим поворотным пунктом было четырнадцатилетие Ребекки, когда она покинула сельскую школу и поступила в Уэйрхемскую учительскую семинарию, бывшую тогда в зените своей местной славы. Торжественное вручение диплома (один из самых волнующих эпизодов в жизни любой провинциальной девушки, уступающий по значению, быть может, только свадьбе) состоялось, когда ей исполнилось семнадцать, а спустя совсем немного времени смерть тети Миранды, внезапная и неожиданная, изменила не только условия жизни и занятия Ребекки, но и сыграла свою роль в ее духовном развитии...

И вот теперь в тихое июньское утро кирпичный дом выглядел таким уютным и родным, с улыбающимися детскими лицами в окнах и звуками быстрых и легких юношеских шагов в комнатах, а медный молоточек на выкрашенной красной краской парадной двери, вероятно, помнил еще молитву Ребекки, произнесенную год назад, - тогда, прислонись к нагретой солнцем яркой поверхности, она прошептала: "Боже, благослови тетю Миранду! Боже, благослови кирпичный дом, что был! Боже, благослови кирпичный дом, что будет!"

Все двери и ставни были теперь открыты навстречу солнцу и свежему воздуху, чего никогда не бывало во времена мисс Миранды Сойер, но клумба штокроз, всегда составлявших ее гордость, была все так же ухожена, и Ребекке было приятно слышать, как соседи говорят, что во всем Риверборо нет ни более красивых растений, ни большего разнообразия прелестных оттенков, чем на клумбе под окнами кухни, где прежде имела обыкновение сидеть старая мисс Миранда.

Теперь, когда дом и ферма были ее собственностью, Ребекка испытывала чувство гордости за свои ровно скошенные луга, заботливо прореженные рощи, цветущие сады, хорошо прополотые огороды. И всякий раз, когда бы ей ни случилось взглянуть на любой участок своего хозяйства, она ощущала новый прилив благодарности к суровой старой тетке, смотревшей на нее как на будущую главу семьи, и новый прилив желания оказаться достойной оказанного ей доверия.

Для девушки, едва закончившей учебу, это был трудный год: похороны тети Миранды, заботы и уход за мисс Джейн, которую тяжелое потрясение преждевременно лишило физических и душевных сил, переезд больной матери и остальных членов семьи в кирпичный дом с фермы на Солнечном Ручье. Но все прошло гладко, и, когда судьба Рэндлов начала изменяться к лучшему, ничто, казалось, уже не могло остановить их неустрашимого движения к преуспеянию.

Орилия Рэндл словно помолодела в обществе сестры и среди тех удобств, которыми теперь были окружены она и ее дети. Закладная больше не внушала изо дня в день мучительного страха, так как ферма на Солнечном Ручье была продана железнодорожной компании. Ханна, теперь миссис Мелвилл, была прекрасно устроена; Джон наконец-то отправился изучать медицину; Марк, их подвижный и невезучий братец, вот уже несколько месяцев, как не сломал ни единой кости, а Дженни и Фанни успешно справлялись с учебой в местной школе под руководством Либби Мозес, преемницы мисс Дирборн.