Участие Болгарии в войне на стороне Германии Деникин называл «историческим недоразумением»: «Что касается Болгарии, то донесения военных агентов и секретная дипломатическая переписка производили на меня такое впечатление, что только некоторая инертность наших и союзных дипломатов замедляла разрешение этого большого исторического недоразумения, которое окончилось лишь в сентябре 1918 г. падением Болгарии»[1032].

Подавляющее большинство болгарского народа было против войны на стороне Центральных держав. Высшее духовенство выступало за сближение с православными братьями из России. За союз, скорее с Антантой, чем с Германией, выступал пестрый альянс оппозиционных партий: народная, прогрессивно-либеральная, демократическая, радикально-демократическая, Земледельческий народный союз, «широкие» социалисты. «Тесные» социалисты («тесняки») стояли на жестких антивоенных позициях.

Но кабинет «либеральной концентрации» во главе с доктором Василом Радославовым выдержал курс на союз с Берлином. Немцы руководили болгарской армией не только фактически, но даже формально: двумя болгарскими армиями из четырех командовали генералы Фридрих фон Шольц и фон Штейбен. За три года войны число мобилизованных в армию выросло с 560 до 880 тысяч человек, что составило пятую часть населения, едва ли не самый высокий показатель среди всех воевавших государств. Из страны, как и из Турции, вывозилось сырье и продовольствие в Германию и Австрию. Жители Софии к началу 1917 года могли рассчитывать лишь на 300 граммов хлеба в день.

Однако военные успехи 1915–1916 годов позволяли Радославову удерживать высокую популярность и избегать сильного антивоенного движения. Даже антантофилы выступали за создание «Великой Болгарии» примерно в тех границах, которых правительство добилось к началу 1917 года: Болгария оккупировала Поморавье и Вардарскую Македонию, где ставила своей задачей насильственную ассимиляцию сербского и македонского населения[1033].

В Турции, где правил султан Мехмед V Решад, посаженный на престол младотурецкими военными заговорщиками, армия играла ключевую роль и втянула страну в войну на стороне Германии. Османская армия была сформирована под руководством немцев, многие ее руководители, включая одного из лидеров правившего «Общества единения и прогресса» Энвера-пашу, обучались военному делу в Берлине. Недаром в Германии Турцию называли «Энверланд», и таблички с такой надписью даже вешались на немецких военных поездах, шедших в Стамбул.

Турецкое военное министерство и здание правительства охранялись немецкими солдатами. Военные учреждения Германии, находившиеся в Стамбуле, осуществляли руководство турецкими войсками усилиями 2 фельдмаршалов, 3 адмиралов, 10 генералов и 800 офицеров. Они же контролировали хозяйственную и политическую жизнь страны с помощью аппарата из 32,5 тысячи немецких и австро-венгерских военнослужащих, сосредоточив в своих руках поставки оружия, управление войсками и средства связи. Они руководили даже турецкой военной цензурой, указы султана и решения шейх-уль-ислама (главы духовенства) не могли быть обнародованы без немецкой визы[1034].

Германия выкачивала из Османской империи сырье и продукты питания, при том что только в Стамбуле ежедневно регистрировалось по десятку голодных смертей, а дневная норма составляла 250 граммов кукурузного хлеба. Голодала деревня, в одной Сирии от голода умерло минимум 60 тысяч человек. Свирепствовала эпидемия тифа.

Турция сражалась с Россией на Кавказе и в Восточной Анатолии; с англичанами в Персидском заливе, Сирии и Палестине; с греками во Фракии. Имея столько врагов, Турция объявила джихад странам Антанты. «Учитывая, что под британским, французским и российским владычеством находилось чуть менее половины из 270 миллионов мусульман планеты, это, возможно, был гениальный ход германских политиков»[1035]. Однако ни в Индии, ни в Египте, ни в России идеи джихада не встретили широкого отклика. Ответом стало подстрекательство к антитурецкому восстанию арабских племен под началом Хусейна ибн Али, чем занимался Томас Эдвард Лоуренс — эксцентричный историк из Оксфорда, ставший известным как Лоуренс Аравийский.

Турецкую беспощадность в полной мере испытало на себе армянское население Оттоманской империи. Весной 1915 года, когда положение на фронтах стало угрожающим, правительство решило переселить армян восточной Малой Азии подальше от русско-турецкого фронта — в пустынные области Сирии и Ирака. «Состоялись казни активистов армянского национального движения, представителей интеллигенции и духовенства. Остальную часть населения выселяли согласно формуле «всех до единого». Резня продолжалась на дорогах… Истреблению подвергались главным образом мужчины моложе 50 лет. Переселенцы, оставшиеся в живых и добравшиеся до концлагерей в Месопотамии. Содержались в таких невыносимых условиях, что их большая часть погибла»[1036]. Большинство исследователей проблемы называют цифру в 1,4 млн армян, погибших в результате бесчеловечного акта геноцида. Официальный Берлин принял фигуру умолчания, сочтя геноцид внутренним делом союзного государства.

Оттоманская империя не была мальчиком для битья. Но к началу 1917 года она была на пределе возможностей. Известный тюрколог Кэролайн Финкель утверждала, что «война окончательно разрушила уже ослабленную экономику Османской империи», а «военная машина Османской империи находилась на грани полного разрушения»[1037]. Генерал Масловский утверждал, что перед Кавказской армией стоял «поверженный противник, с приведенными в полное расстройство двумя армиями, — противник, потрясенный непрерывными поражениями до такой степени, что не имеет уже ни сил, ни средств восстановить эти армии для продолжения борьбы»[1038].

И именно здесь союзники — британцы — требовали наибольшей активности, чтобы помочь их собственным операциям на Ближнем Востоке. Планировалось весной объединить 70-тысячную российскую армию с британской армией генерал-лейтенанта Фредерика Мода к северу от Багдада. 7-й Кавказский армейский и 1-й Кавказский кавалерийский корпуса должны были начать наступление на Мосул, тогда как англичане — нанести удар на Багдад[1039].

Но была на планете еще одна страна, без учета которой уже не могли строиться расчеты воюющих сторон, — Соединенные Штаты Америки.