Некоторые уходили в армию, другие в частные структуры, многие спивались. Управление «С» – это вам не ГАИ и не таможня. Люди шли туда не зарабатывать и даже не убивать. Они шли в управление, чтобы почувствовать себя частью государства – могущественного государства, даровавшего им иммунитет и вседозволенность. Те, кто убивал ради государства – просто не могли переквалифицироваться в охранников мелких воров и крупных олигархов. В своих ЧОПах они были как инвалиды, – инвалиды теряли руки и ноги, а частные охранники теряли нечто еще более существенное: чувство того, что они – внутри.

Образовавшиеся вакансии заполнялись краповыми беретами, контрактниками, людьми из армейской разведки, зачастую едва дотягивавшими до стандартов управления. Теперь Терентьев мучительно завидовал славе генерала Веретенникова, чьи войска отразили атаку боевиков на город; и он твердо был намерен совершить нечто не менее героическое.

* * *

Бегство заложниц сорвало плавный ход переговоров. Было уже пять вечера, когда джип генерала Рыдника наконец выехал на площадь перед заводом.

Обе стороны, каждая по своим причинам, нуждались во встрече с глазу на глаз, справедливо полагая, что любой телефон в данных условиях превращается в громкоговоритель.

Однако на этот раз не могло быть и речи о том, чтобы генерал Рыдник вошел в захваченное боевиками здание: джип остановился в десяти метрах от второй проходной. Уже смеркалось: небо было задернуто шторками туч, темных от копоти догорающих нефтебаз. На воротах проходной был нарисован «кирпич». Надпись под ним гласила: «Стой! Здесь действуют законы шариата».

Ворота медленно распахнулись: за ними, сияя фарами, стоял черный бронированный «Мереседес», и в лобовом его стекле были проверчены дырочки для стрельбы.

Рыдник вышел из машины. Ощутимо холодало. Свежий снег хрустел под ботинками генерала и двух сопровождавших его спецназовцев, и на лбу Рыдника каплей будущей крови заплясало пятно лазерного прицела.

На капоте машины, там, куда обычно втыкают флажки дипмиссии, виднелся небольшой черный флаг. Рядом с флагом, закинув за спину «калашников», стоял Халид Хасаев, и на лбу его плясало такое же пятнышко, как на лбу Рыдника.

– Я хочу говорить с Баровым, – сказал Рыдник.

– О чем?

– Об отраве. Баров и Федоровский утверждают, что ты используешь завод для синтеза боевых отравляющих веществ.

Халид повернулся так резко, что пятнышко со лба метнулось на капот «Мерседеса», но спустя мгновение вернулось на место.

– Видишь? – сказал Халид, указывая далеко за проходную завода на кубик тьмы, более плотной, чем небо. – Это Артем закупил установку для синтеза полипропилена. Стоит пятьдесят миллионов долларов. Монтируется второй год. Ты представляешь себе, что такое промышленный синтез отравляющего вещества? Это пятьдесят миллионов долларов и полгода монтажа. Зачем сложные решения, если есть простые? Если я оставлю край без тепла, долгосрочный эффект не уступит фосгену.

– Что тебе нужно?

– Следующие пять миллионов. Если вы хотите доложить Кремлю, что все под контролем и переговоры идут.

– Я доложил Кремлю, – сказал Рыдник, – после этого в Кремль позвонил командующий округом и заявил, что вверенные ему войска готовы освободить завод в течение четырех минут.

– Силами одного парашютно-десантного полка? – уточнил Хасаев.

– Ему видней.

Халид молча протянул Рыднику прозрачную папку на молнии.

– Это договор между мной и командующим округом на оборудование артиллерийских и инженерных складов системами наружного наблюдения. Откат составил три миллиона долларов. Когда ты попросишь командующего заткнуться, это придаст убедительности твоим аргументам.

Сквозь прозрачную оболочку Рыднику была видна «шапка» контракта и закорючка командующего под первой страницей. Мороз невольно продрал его по коже при мысли о том, что такая же, и даже куда худшая папка, есть и на него. Потом генерал обманчиво-спокойно поглядел на своего давнего партнера.

– Плотников отказался вести с тобой переговоры. Плотников не будет платить тебе за мазут. Я уполномочен предложить тебе следующее. Мы заплатим сто миллионов. Мы откроем тебе коридор и позволим уйти. Мы позволим уйти тем, кого ты назовешь. Но остальные умрут при штурме. И завод при этом не будет взорван.

Черные глаза чеченца глядели на чекиста с плохо скрытой усмешкой.

– Дорогой мой. Мои люди пришли сюда с одной мечтой – умереть. Кто я такой, чтобы отказать им в их мечте?

* * *

Негласный критерий успешной операции по освобождению заложников гласит, что успешной считается операция, при которой погибло не больше четверти людей. С того момента, как Яковенко узнал, что террористы провели на заводе предыдущие два месяца, он понимал, что шанс на успешную операцию равен нулю.

Яковенко прекрасно знал, что бы он сделал на месте чеченца. Во-первых, он бы оборудовал камерами с детекторами движения весь периметр завода. Во-вторых, он бы получил, под предлогом проведения земляных работ, все схемы подземных коммуникаций завода и постарался бы заранее заминировать вероятные пути проникновения на объект. В-третьих, он бы расположил камеры, наблюдающие за установками, таким образом, чтобы в сектор обзора попадали выходы из кабельных каналов.

Он бы не стал устраивать никаких экзотических ловушек, – из Москвы по телефону визжали, что Халид Хасаев мог закатать фугасы в бетон проложенной им внутри всего периметра объездной дороги, – просто потому, что это было лишнее. Весь завод и так был один сплошной фугас.

И хотя ни одна из мер, принятых Хасаевым, не могла бы помешать уничтожению террористов, – они становились непреодолимым препятствием на пути спасения заложников.

Было уже шесть часов вечера, когда Плотников, Терентьев и командующий округом приехали в Озлонь: там в заводоуправлении покойного радиоэлектронного завода, выстроенном по тому же плану, что и заводоуправление НПЗ, бойцы Яковенко и Травкина отрабатывали проникновение на объект.

– Товарищи офицеры! – сказал Терентьев, – наш противник засел на заводе. Он окружен и блокирован. Слушай мою команду – к двадцати трем ноль ноль занять исходные позиции и после команды «на штурм» одновременно с уничтожением снайперских групп противника осуществить захват объекта, приложив максимум усилий для сохранения жизни людей. Выполнение задачи возлагаю на майора Яковенко.

План штурма, придуманный генералом, был прост, как все гениальное, и заключался в том, что план предстояло вырабатывать его подчиненным. В случае успеха Терентьев получал орден. В случае неудачи Яковенко нес ответственность.

– Я не смогу выполнить эту задачу, – спокойно сказал Яковенко, глядя прямо в глаза генералу.

– Что?!

– Здание превосходно укреплено, и его защищают несколько десятков бойцов, по выучке не уступающих нашему подразделению. В таких условиях штурм неизбежно кончится неприемлемо высокими потерями среди заложников.