— Выбросим его на свалку, и все дела, — пробурчал Керя, переминаясь с ноги на ногу.

— Не успеем. Такую тушу и втроем из вагона не выдернешь, а уж тащить мента по железке и вовсе гнилая затея. Без следов и шага не сделаешь.

— Но он же, гад, Юрку и Гавроша, как котят, прибил. Собакам его скормить надо. Ночь большая, успеем. Ты чего, братан?!

— Нет. Уходить надо. Для этого ночь и нужна.

— Куда? Мы туг третий год маемся, это наша зона.

— Это его зона. А теперь ничья, — твердо сказал Антон. — Часа через два его хватятся. Нечего время терять. Мотайте на другой вокзал и в товарняк. В Москве засыпетесь. Россия большая.

— Куда?

— Если я скажу вам путь, стало быть, там вас и поджидают. Сами выбирайте. Кривая куда–нибудь выведет.

— А ты?

— Мне с вами нельзя. Тут же засыпемся. Смерть мента — дело серьезное. И не спорить. Это приказ. Бог даст, свидимся! Прощайте.

Антон подошел к мальцам и расцеловал их мокрые от слез щеки. Он словно кусок от себя отрывал. Мальчишки нехотя направились к тамбуру. Антон еще долго стоял на подножке и смотрел в темноту, где растаяли фигурки двух маленьких мужчин со своей школой жизни и взглядами на справедливость. Он не мог их обвинять. Сам недоглядел. Глупо и обидно.

Антон вернулся в вагон и сел на перевернутый ящик. Между окнами на стене висела вырезанная из журнала цветная картинка. Голубое небо, синее море и одинокая девушка, стоящая на берегу в белом костюмчике из блузки и короткой юбочки. Она смотрела на горизонт, где в солнечных лучах купалась одинокая яхта с белыми парусами. Мы не могли видеть ее лица, она стояла к нам спиной, и лишь слабый ветерок трепал ее золотые волосы.

Картинка как картинка, ничего особенного, но он смотрел на нее как зачарованный. Он не знал, что такое мечта, просто он фантазировал, рисовал в своем воображении розовые замки, сочиняя истории, мало похожие на правду, но определенной мечты Антон не имел. Не имел, пока не увидел эту картинку. А при чем здесь мечта? Ни при чем. Просто он мог часами не отрывать глаз от куска бумаги, приклеенного к стене, и забывать все плохое, что неотступно преследует его. Антон смотрел на золотые волосы девушки и улыбался. Наверняка она очень красива. Он улыбался, когда хотелось рыдать, и засыпал, когда его мучила бессонница.

Резкий стук в окно заставил парня вернуться с небес на землю. Антон подошел к темному окну и прижал лоб к холодному стеклу. В черноте ночи выделялись две светлые фигуры его старых друзей. Кто мог подумать, что они примут его нелепое приглашение! Они смеялись.

— Уже забыл? Ты приглашал нас. Открывай двери, а то мы обидимся и уйдем.

У Наташи было приподнятое настроение, чего Антон не сказал бы, когда встретил их на платформе.

— Открывай, отшельник! — пробасил Аркадий, но его глаза в улыбке не участвовали.

— Здесь открыто. Заходите.

Светлые пятна в окне исчезли. Антон осмотрелся. Труп лежал посреди вагона, а огромную лужу крови атаковали синие мухи. Антон бросился к антресолям и начал сбрасывать на пол старую ветошь.

На мертвеца посыпались телогрейки, солдатские бушлаты, старые одеяла и матрацы. Гора разрасталась, кровавая лужа скрылась под тряпьем, лишив москитов лакомства. Когда в узком проходе появились гости, жилище превратилось в свалку.

— Я и не думал увидеть вас так скоро.

— А мы зануды, — весело прочирикала Наташа. — Нас спрашивают: «Как жизнь?» — а мы начинаем рассказывать.

Девушка осмотрелась и добавила:

— А мне здесь нравится.

— Твоя любимая картина? — спросил Аркадий, указывая на стенку, где висела «Девушка с яхтой».

Антон пожал плечами.

— Так. Ерунда.

— Эта ерунда имеет свойство постоянной величины. Я помню, как ты на уроках рисовал такую же картинку. Шариковой ручкой. Помнишь?

— Не знаю. Рефлекс.

— Это точно, — подтвердила Наташа. — А я предпочитала рисовать геометрические фигуры. Уйму ручек исписала.

Наступила неловкая пауза. В вагоне стояла духота, спертый воздух со слащавым привкусом давил на легкие.

— Извините, ребята, но угостить мне вас нечем.

— И не надо! — Девушка пошла в атаку. — В рюкзаке еды навалом. Сухой паек на сутки. На дорогу тебе хватит, а в пансионате накормят.

Антон ничего не понял и взглянул на приятеля.

— На море хочешь? Я знаю, ты всю жизнь мечтал побывать на море.

— Не довелось.

Юноша окончательно растерялся и решил, что его разыгрывают. Школьные шуточки и приколы.

— Угостить вот мне вас нечем. Черт!

Аркадий поставил на пол рюкзак, развязал его и вытащил из него светлые джинсы и несколько футболок и рубашек.

— Выбирай, что надеть. Через полчаса поезд отходит.

Наташа кивнула, видя растерянность однокашника.

— Ты поедешь на море, Антон. Аркаша дарит тебе свою путевку. А у нас своя дача есть. Четверть гектара земли. Он землянику любит есть и в земле копаться. Они с моей мамой заядлые огородники.

Аркадий поморщился. Он догадывался, что его ждет во время отпуска. Чёрта с два. На дачу ни ногой! В Москве сидеть будет. Баста.

Антон тем временем переоделся.

— Ну а голову в вагоне помоешь. Расческа–то есть? — спросила Наташа.

— Где–то была. А вы это серьезно?

— Конечно. Сам Бог тебя нам послал, — твердо заявила девушка.

Антон глянул в окно.

По путям шел обходчик с фонарем, а рядом милиционер. Они о чем–то оживленно разговаривали.

— Кто кого кому послал, это еще вопрос, — протянул Антон.

Но его замечание осталось незамеченным.

— Путевка и билет денег стоят, — сказал Антон, переводя взгляд на Аркадия.

— Потом сочтетесь, — заявила Наташа. — Когда вернешься, Аркаша тебе работенку подберет.

— Но у меня и паспорта нет.

— Ладно, — не выдержал Аркадий, — пошли отсюда.

Они выскочили из вагона, словно пробки от шампанского. Свежий воздух показался им раем.

— Рюкзак возьми себе, — продолжал Аркадий, — паспорта там нет, но удостоверение депутата тебе пригодится. В бумажнике есть деньги и путевка в пансионат «Крымские зори». Удостоверение депутата липовое, но сделано профессионально. Увидят такую бумагу, и уже никто у тебя не потребует паспорт.

Антон получил все, что только может получить человек, в комнате которого лежал убитый страж порядка. Они шли к перрону. Своеобразный вокзальный запах, далекие гудки, беспорядочное