гулкое звучание громкоговорителей. Теперь с этим было покончено. Никто не знал, чем кончится кошмарная история с убийством, но никто не думал об этом. Пока Антон шел к поезду, его дьяволята уже тряслись в товарняке.

Наташа и Аркадий проводили однокашника до вагона, где уже собралась небольшая группа провожающих. Люди по–разному выражают свои эмоции, вот только старый подслеповатый проводник оставался равнодушным и сонным.

— Вагон «СВ», поедешь с комфортом! — причитала Наташа. — Приедешь в Крым, черкни открыточку.

— Конечно. Но все это на сон смахивает.

Антон отдал билет проводнику и запрыгнул в вагон.

— Ну, ты довольна? — спросил Аркадий жену.

— Довольна.

— Как пить дать, этот поезд никуда не приедет! Не может он, как все люди. Сел и приехал. Нет.

Антон прошел в конец коридора и, забыв постучать, открыл дверь. В двухместном прохладном купе стоял полумрак. Правое место занимала эффектная дамочка, забравшись с ногами на диван. Цветастый, обтягивающий точеные формы костюмчик немного смутил вошедшего. В руках девушка держала плоскую фляжку и пила из горлышка. Увидев соседа, она оценивающе окинула его взглядом и улыбнувшись спросила:

— Хотите коньячку?

— Спасибо, но я не пью.

Антон сам не понял, почему он так ответил, но когда ему захотелось выпить, просить стало неудобно.

* * *

Даша плакала. На вокзал ее провожали отчим и адвокат матери Марк Левин. Все старания адвоката уединиться с девочкой для беседы ни к чему не привели. Просить о таких вещах он не мог, вопрос слишком важный, чтобы смазать эффект. Тут важен фактор неожиданности, эффект «снежного кома». Левин не знал, что девочка предупредила Олега и попросила его не оставлять ее одну ни с кем из друзей покойной матери. Даша без особого нажима сумела внушить отчиму–любовнику, будто все бывшее окружение богатой покойницы только и думает, как бы ухватить жирный кусок при разделе неслыханных богатств. Но все это глупости. Мать только пыль в глаза пускала, все деньги она транжирила, а бриллианты брала напрокат. Ее наследство — миф для алчной публики, от которой следует держаться как можно дальше. Олег и сам так думал, и уговаривать его не приходилось, но Даша не успокаивалась.

— Эти люди не имеют ни стыда ни совести, — говорила юная красавица, натягивая на обнаженное тело облегающий свитер. — Они присосались к матери, как пиявки, и сосали из нее кровь до последней минуты. Теперь в их стане началась паника. Будь осторожен, Олежек. Особенно с Левиным. Отвратный тип. От него можно ждать чего угодно. Хитер, как змей. Вот увидишь, он уже сегодня примчится. У него не заржавеет. Ты уж постарайся не оставлять меня с ним наедине. Я в таком состоянии, что могу ляпнуть все, что угодно. Вот поэтому мне необходимо уехать. Следователи меня доконают.

Олег согласился со всеми аргументами подрастающей жены и встал на стражу ее покоя. Он слушался ее во всем и с ужасом думал, как останется один, без Дашиной поддержки и твердости. Олег не мог показывать свои слабости и старался держать марку чемпиона.

Следователь не возражал против отъезда девочки. В конце концов, за три недели мало что может измениться, ну а при необходимости с Крымом можно связаться. Не край света.

С билетом проблем не было. Вечером того же дня Даша покидала Москву. Как Левин ни старался, но ему не удалось перекинуться с девочкой даже парой слов на нужную тему. Олег охранял ее покой, словно она сделана из хрусталя, и стоит отвернуться, как ее хрупкость подвергнется риску надломиться.

Залитый огнями вокзал кишел народом, как в старые советские времена. Пассажиры и носильщики, карманники и бомжи, оперативники и дворники — все смешались в одну массу и заключили перемирие, как звери у водопоя. С вокзалов начинается чей–то путь, а чей–то кончается, вокзал — всегда перемены. Прощания и встречи, радость и тоска, надежды, ожидания, разочарования и слезы.

Старый проводник в узеньких очках взял из рук Олега билет и, взглянув на него, громко гаркнул:

— Шестое купе. Кто едет?

— Девушка. До Симферополя.

Старик взглянул на молодую особу с кукольным ангельским личиком и улыбнулся:

— Прошу вас, барышня.

Провожающие последовали за милым созданием и вышли из поезда, когда тот уже тронулся. Даша махнула им рукой из окна и исчезла. Ни один из ее провожатых так и не смог определить по милому личику, с каким настроением можно уходить с места преступления, оставив все хлопоты и заботы на совести своих рыцарей.

На перроне какая–то молодая парочка прощалась с длинноволосым парнишкой. У этого с настроением все в порядке. Никто не знал, что и этот чудак убегает от мертвеца. А в окошке крутилась изящная красотка в пестром костюмчике, которую провожал хмурый тип в фетровой шляпе и темных очках. И здесь не все чисто. И здесь мы видим побег от возмездия. И лишь старый проводник, которому оставалось совсем недолго созерцать мир земной, мог не беспокоиться на свой счет. Его никто не гнал в дорогу. Дорога — его профессия.

Олег Коптев и Левин вернулись на стоянку и сели в «форд» адвоката. До Чистых прудов ехать не более десяти минут, и Левин решил воспользоваться случаем.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов, Олег. Как это ни прискорбно, но нам придется решать их совместными усилиями. В дальнейшем ты можешь отказаться от моих услуг, но пока воля умершей не исполнена, я вынужден делать свое дело.

— Я устал от вопросов, Марк. Я жил всю свою жизнь без адвокатов и закончу ее без защитников. Меня учили рассчитывать на свои силы.

— Напрасно. Следователи — коварный народ, и не надо обращать внимание на простоватый вид и корявый язык.

— Мне нечего бояться.

— Никто не застрахован от просчетов. От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Тебе Вера говорила о своем завещании?

— О завещании? Впервые слышу. С какой стати? Никто из нас в ближайшие годы умирать не собирался.

— Богатые и заботливые люди имеют привычку составлять завещания. Капризные люди имеют привычку менять свои завещания. Вера была заботливой, богатой и капризной. Она трижды за последние годы меняла свою последнюю волю.

— Откуда тебе это известно?

— Юридическими документами твоей жены приходилось заниматься мне. Финансовые дела также висели на моих плечах. Я могу помочь тебе разобраться в этих мелочах.

— Сейчас мне не до мелочей. Я не хочу думать об этом. У Веры осталась дочь, пусть она