женюсь на этой наивной дурочке Елене, вернусь к тебе на работу, научусь водить твою машину и спокойно займу твою жизнь. Я буду ее жить достойно и полноценно, а не так, как делал это ты. А чем ты мне можешь помешать? Что ты мне можешь сделать? Думаю – чуть меньше, чем ничего, не правда ли?

Тео ожидал все что угодно, только не такого поворота разговора.

– Но, ведь это же подло и несправедливо! – уже повышенным тоном выкрикнул он.

– А то, что ты жил в таком комфорте, праздно купаясь в роскоши, как самовлюбленный подлец, а я с детства трудился и зарабатывал на хлеб себе и своей семье, продолжал жить, как самый примитивный аскет, не сильно отличаясь от жизни животного, – это, по-твоему, справедливо? Так кто из нас больше заслуживает такого достатка? Тот, кто жил тяжелым трудом, или тот, кто заливал в себя реки вина и проигрывал в казино все, что зарабатывал?

– Ну уж точно не тот, кто покончил жизнь самоубийством! – резко ответил Тео.

– Да? А чем он отличается от того, что сам так же и убился, но только оттого, что предварительно залил в себя бочонок вина?

Тео понял, что разговор на полном ходу заходит в тупик, и нужно срочно искать другую стратегию и другие аргументы. Он замолчал, рассматривая набегающую волну, которая вот-вот разобьется о камень.

– Знаешь, а твой брат, Гермипп, намного добрее тебя. Тебе многому можно у него поучиться, – задумчиво сказал Тео. – И я жалею только об одном, что твоя мама сейчас этого не видит. Но я могу вам это устроить. Скажешь все то же самое, только ей в глаза. Ей будет интересно посмотреть, кого она воспитала. Хочешь, завтра увидимся втроем – ты, я и твоя мама? Или даже вчетвером – еще и Гермиппа пригласим, а?

Алкей вздрогнул. Он ожидал услышать все что угодно, любые новые угрозы, но только не это.

– Ты видел Гермиппа? Как он? А мама? Как она?

– Да, видел. Они были убиты горем, когда ты прыгнул со скалы. И готовы сделать что угодно, чтобы у тебя все было хорошо. И очень по тебе скучают – они тебя очень любят, и ты для них очень дорог. Они думают, что когда ты прыгнул со скалы, то временно потерял рассудок, и с нетерпением ждут, когда ты выздоровеешь и к ним вернешься. Тебе, конечно, очень повезло с семьей. У меня, к сожалению, такой не было, – так же задумчиво продолжил Тео.

Алкей замолчал. Было видно: то, что он сейчас услышал, произвело на него сильное впечатление. Тео интуитивно совершенно точно нащупал его больное место и сильно на него надавил.

– Знаешь, Тео, меня бесконечно покорил твой мир – ваша еда, машины, технологии, комфорт, весь ваш уклад жизни. Но, наверное, даже все это я не смогу поменять на свою семью. Когда все должно вернуться на свои места?

– Думаю, в течение пары недель или меньше, – ответил Тео, не сообщая никаких подробностей и боясь спугнуть Алкея с нужного направления мысли.

– Понятно. Хорошо, я не буду портить твой мир. Если мне в нем не жить, то и тебе не буду его портить.

– Спасибо, – ответил Тео и протянул Алкею руку.

Алкей пожал ее, и в этот момент Тео услышал знакомый голос:

– Вставай, соня! Солнце проспишь!

Тео проснулся с ощущением успешно выполненной миссии и сделанного дела. «Да, вот уж воистину, насилие – последний довод неудачников», – с ухмылкой подумал он. Теперь ему было понятно, что имел в виду учитель, когда говорил о другом возможном пути решения – с помощью ума, а не угроз и силы. И как хорошо, что Учитель не ошибся, веря в то, что Тео такое решение найдет.

Глава 29. Белое и Черное – две крайности. Конфликт без компромисса.

Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны.

Льюис Кэрролл

Тео всегда считал, что умственная деятельность легче физической. «На кнопки весь день нажимать – это не грузчиком работать», – любил он говорить друзьям за хорошим узо. Но теперь тут, на Самосе, его уже терзали смутные сомнения в верности этого утверждения. Весь день они с Учителем занимались медитацией, он изучал теорию о некоторых свойствах и силах Природы, снова медитацией, затем – снова беседы. К концу дня Тео был похож на выжатый лимон. И сейчас он уже сильно сомневался, что это легче, чем целый день трудиться грузчиком.

На Самос опустилась тихая ночь. Тео незаметно привык к тому, что ночью тут не мешали уснуть постоянно снующие туда-сюда машины, как будто им самим спать не нужно, и нет ночного грохочущего рева мотоциклов без глушителей, как будто их хозяевам именно ночью обязательно нужно доказывать, что круче их только горы. А может быть, они носятся по городу и ревут именно ночью, чтобы собрать максимальную аудиторию слушателей в тишине и быть уверенными, что сейчас все жители близлежащих домов слышат именно их? Хотя, уверен, что большинство этих «благодарных слушателей» сейчас бы мечтали держать в руках переносной