— Я люблю тебя, господин Явид, — тихо сказала она и была вознаграждена радостью, осветившей его лицо. Он крепко обнял ее и, почти всхлипывая, сказал;

— Я тоже люблю тебя, мой бриллиант! Я люблю тебя с самой первой встречи. Я боялся, что ты не сможешь полюбить меня, так велика была твоя любовь к мужу. Благодарю Аллаха за то, что он дал мне тебя, моя любимая жена Марджалла!

— Конн для меня потерян, — честно сказала она, — как для тебя потеряны Зои и Айша. Однако жизнь продолжается. Если мы не сможем любить снова, господин, мы оскорбим память тех, кого любили раньше.

"Может быть, когда-нибудь я научусь верить этим своим словам», — решила она про себя.

Он положил ее на шелковый матрас и нежно ласкал руками, губами и языком. Его нежные, но в то же время чувственные прикосновения вызывали пульсирующие сладкие искры, пробегающие по всему ее телу. Убедившись, что она готова принять его, он вошел в нее, шепча:

— Давай сделаем сына этой ночью, мой бриллиант. Давай сделаем сына!

Она приняла его с тихим возгласом и обняла за плечи. Его слова заставили ее вздрогнуть, а он это принял за проявление страсти. Ее разум восстал, она мысленно молилась: «О, не сейчас, дорогой Боженька! Не сейчас, потому что тогда Конн будет по-настоящему потерян для меня. Не сейчас».

И Явид-хан наполнил ее своим сильным семенем. Но молитва Эйден была услышана, и она не зачала.

Лето было теплым и ясным, и каждый день, когда принц уезжал в город, чтобы выполнять свои обязанности в султанском дворце, Эйден отправлялась в сад руководить работой садовников. Медленно, терпеливо расчищали они землю от сорняков. Стали видны очертания клумб. В зарослях обнаружился еще один большой фонтан и несколько маленьких. С разрешения мужа Эйден послала в Стамбул за мастеровыми, чтобы починить водоводы и заменить изразцы, которые поломались за многие годы забвения.

Ценя ее умение и с каждым днем все лучше узнавая ее, Явид-хан предоставил своей жене свободу передвижения. Эйден, видя разницу в традициях, поняла, как глубока его вера в нее. Она не злоупотребляла его доверием, никогда не выезжала из дворца, не предупредив его заранее о том, куда она едет и с кем будет встречаться. Обычно она ездила в Новый Дворец повидаться с валидой и Сафией или на Большой Базар — купить редких растений для своего сада.

Однажды в начале ноября Эйден приехала повидать Сафию. В комнате Сафии она увидела еще одну гостью.

Рядом с Сафией сидела маленькая полная женщина с черными волосами и блестящими черными глазами. Одетая в превосходное широкое платье из алой парчи, сверкающая великолепными тяжелыми золотыми серьгами, браслетами и кольцом с огромным бриллиантом, она привлекала к себе внимание. Эйден поразили размеры бриллианта, и только правила приличия заставили ее отвести глаза.

— Марджалла! Познакомься с Эстер Кира, — сказала Сафия.

— Добрый день, госпожа, — вежливо сказала Эйден и, подчиняясь приглашающему жесту Сафии, подсела к ним.

— Значит, это та женщина, которую так хвалит валида, — проскрипела Эстер Кира голосом, который выдавал ее возраст. А было ей восемьдесят восемь лет.

— Ваши замечательные волосы напомнили мне моего друга Киру Хафиз, да будет благословенна ее память. Она была настоящей красавицей, — сказала госпожа Кира.

— Которой я, конечно, не являюсь, — засмеялась Эйден. — Мой отец обычно говорил, что я просто миленькая, да и то только тогда, когда стараюсь.

Старая женщина засмеялась в ответ каркающим смехом.

— Очень хорошо, когда знаешь свои недостатки, а также и свои сильные стороны, — ответила она. — Могу сказать, что ты умная женщина, которая понимает такие вещи, но в конце концов, если бы ты не была умна, принц не женился бы на тебе. Ты нам дала тему для разговоров этой скучной осенью, госпожа Марджалла. Стамбул — город, где процветают сплетни. Разве не так, госпожа? — обратилась она к Сафии.

— Несомненно, так, — ответила Сафия и повернулась к Эйден. — Ты ходила за покупками, дорогая Марджалла? О, теперь есть о чем сплетничать! Принц Явид-хан разрешает своей жене ходить туда, куда ей хочется, Эстер Кира. Разве это не возмутительно?

— Скажу, что принц — человек, обладающий интуицией, — заметила старая женщина, и Эйден это понравилось.

— Во всем Стамбуле я не могу найти луковиц тюльпанов, — пожаловалась Эйден, — а мне так хочется, чтобы весной в саду Явида цвели цветы. Мои португальцы последние недели расчищали запущенный сад. Фонтаны починены, клумбы готовы для посадки, но я нигде не могу найти луковиц. Торговцы на Большом Базаре говорят, что их можно достать в конце весны, после того, как отцветут цветы. Я так расстроена.

— Может, Эстер достанет тебе нужные луковицы? — предположила Сафия и взглянула на старую женщину. Эстер Кира улыбнулась.

— Разумеется, это несложно, — сказала она, кивая.

— О, пожалуйста, — взмолилась Эйден.

— Эстер всегда делает возможным невозможное, правда, мой старый друг? — пошутила Сафия.

— Кое-что, госпожа Сафия, — и Эстер улыбнулась Эйден. — Видишь ли, госпожа Марджалла, я знаю пределы своих возможностей, но с луковицами тюльпанов я, конечно, могу помочь.

Эйден не удивилась, когда спустя несколько дней Эстер Кира сама приехала к ней. Старая женщина прибыла в своем собственном роскошном каике. Ее перенес на берег раб, и она торопливо пошла к дому. Следом за ней вышагивал большой чернокожий евнух с огромным узлом. Эйден тепло приветствовала гостью.

— Почему вы не известили меня о том, что приедете, Эстер Кира? Вы посчитаете меня плохой хозяйкой. Марта! Сделай чай и принеси пирожные.

Она усадила старую женщину около жаровни.

— На воде холодно, :

— ласково сказала она, — вы простудитесь.

— Ты говоришь, как моя внучка Рашель, — усмехнулась Эстер. — Моя дочь и невестки давно перестали трястись надо мной. Рашель, однако, еще молода и непреклонна. Глядя на нее, я вспоминаю себя в этом возрасте.

— Я чувствую, — сказала Эйден, улыбаясь, — что вы проживете еще столько, что вам в конце концов придется беспокоиться о Рашели.

— Хе-хе-хе! — Старая женщина засмеялась и энергично закивала. — Пусть Бог услышит твои слова.

Марта и ее дочери принесли глиняный горшок, в котором на жаровне заваривали освежающий напиток, по словам Явид-хана, называемый чаем. Из Крыма он привез два небольших сундучка со связками листьев, из которых варили этот напиток. В красном лакированном сундучке был черный чай, в зеленом — зеленый. Это был его любимый напиток, более любимый, чем кофе. Он показал, как его нужно готовить.

Наполнив пиалу горячим напитком, Эйден передала ее Эстер Кира, и та, отхлебнув, одобрительно почмокала. Эйден предложила ей ореховые пирожные и клейкую сладкую турецкую халву, которая, как она знала от Сафии, была любимым лакомством Эстер.

Старая женщина устроилась поудобнее и сразу сказала, зачем приехала: