Значит, молодая женщина еще жива, она где-то заперта со вчерашнего утра. Если верить последним словам Харона, есть шанс, что он доберется до нее не раньше сегодняшнего вечера.

Хотя оставался риск, что это уже произошло.

«У меня как раз два-три срочных запроса».

Это наверняка означает, что они собирались ее оперировать.

Украсть ее глаза, почки, чтобы пересадить клиентам, а потом избавиться от нее.

Но Люси предпочла отогнать от себя эти мрачные мысли и подумать о том, что осталось всего несколько часов, прежде чем Камиль попадет в руки этого изверга.

Она подняла глаза на Жаспера:

– А в компьютере есть еще что-нибудь? Нет упоминаний, где может находиться эта ферма?

Жаспер покачал головой, отдавая ей распечатку разговора:

– Об этом еще рано говорить, я слишком торопился, но в навигаторе нет ни накопленных связей, ни архивных данных, ни куков,[20] ни клиентов.[21] Я поискал изображения, видео, но не нашел ничего, кроме тех фотографий, которые вам показал. Я, конечно, загляну в документы, но надежды мало. На первый взгляд остальное для непрофессионала интереса не представляет. В любом случае буду держать вас в курсе.

Люси поблагодарила его и бегом вернулась на Набережную, потому что ей пришла в голову одна идейка. Она вспомнила о квитанциях с бензоколонок и о том месте, которое Прадье, похоже, регулярно посещал. Она подошла к Жаку Левалуа, уткнувшемуся в свой экран.

– Слушай, а ты не знаешь, у Прадье, случайно, не было другой собственности, кроме той, что в Шеси?

Жак посмотрел на часы:

– Знакомый Николя из налоговой сейчас как раз проверяет его выплаты по поземельному налогу. Он должен мне позвонить с минуты на минуту.

Люси протянула ему распечатку разговора Прадье с Хароном. Левалуа ознакомился с ней и серьезно посмотрел на Люси.

В этот миг зазвонил телефон.

– А вот и налоговая, – сказал он со вздохом.

Николя неподвижно сидел в своем кабинете, уронив голову на руки и закрыв глаза. Ему уже не удавалось связно размышлять, он и в самом деле чувствовал себя на краю пропасти. В висках так стучало, что казалось, будто череп вот-вот взорвется.

К счастью, таблетка, которую он проглотил, вскоре подействовала.

Лежавший в его кармане телефон Камиль завибрировал. Николя прочитал пришедшую эсэмэску.

У Николя не было сил отвечать. Он недавно провел кое-какой поиск насчет пересадок сердца, чтобы попытаться понять послание, которое оставил в мобильном телефоне Камиль доктор Кальмет. И сделал вывод, что молодая женщина, вероятно, страдает от хронического отторжения пересаженного органа – главной причины неудач в сердечной трансплантологии. Это явление рассматривается как главный риск, ставя под удар непосредственно жизнь пациента.

Яснее говоря, организм Камиль отвергал новое сердце и с большой скоростью уничтожал его. И не было никакой защиты от этой яростной иммунологической реакции.

Кроме нового сердца.

«Видите теперь, что всегда надо верить? Это невероятная удача. На такое нельзя было даже надеяться, а вот поди ж ты…» – написал врач. И это совсем новое сердце было здесь, ожидало где-то, наверняка еще билось в груди ее будущего донора.

Судьба, – подумал капитан. – Какое очередное редкое совпадение: чтобы как раз умер хороший донор соответствующей группы крови, чтобы отдать свое сердцу именно в тот момент, когда Камиль в этом больше всего нуждается.

Кальмет прав, молодую женщину наверняка ведет счастливая звезда, кто-то присматривает за ней, защищает ее.

Она не может умереть. Только не она.

Николя ощутил новый прилив надежды, но его быстро подавила серьезность ситуации.

Камиль исчезла, попала в руки психопатов.

Камиль осталась без своего циклоспорина.

У Камиль отказывает сердце.

Все вокруг него снова стало черным, и надежда упорхнула. Правда состояла в том, что сегодня ночью, в полночь, сердце уйдет к кому-то другому.

Из этих мрачных дум его вывел Паскаль Робийяр. Он держал в руках какие-то документы.

– У тебя все в порядке?

– Я… – Николя провел рукой по лицу. – В чем дело?

Робийяр скептически смотрел на него несколько секунд, потом перешел к причине своего прихода:

– Я еще не успел как следует изучить вопрос черной трансплантологии, но мне уже пришла в голову одна мыслишка, которая, похоже, подтвердилась. Быть может, у нас есть средство быстро выйти на получателей органов, если биомедицинский центр сделает то, о чем мы попросим.

– Что? – механически спросил капитан полиции.

– Если люди не получают орган, значит он им уже не требуется и они выбывают из очереди. Достаточно навести справки о таких неожиданных выбытиях пациентов из списка ожидающих пересадки.

Николя реагировал с трудом.

– Что… что ты понимаешь под неожиданным выбытием?

– Я нарочно поинтересовался: это нечто иное, кроме кончины и улучшения состояния здоровья, удостоверенного лечащим врачом. Иначе говоря, выбытие из списка без реальной причины или же если она неубедительна, например смена страны проживания или что-нибудь в этом роде. Проблема, по словам моего собеседника, состоит в том, что выбывающих огромное количество. НО! У нас есть добавочный признак: дата похищения цыганских девушек…

– Куда ты клонишь?

– Это же яснее ясного. Помнишь послание на стене дома в лесу Алат, например? Приходил, ждал. Срочная доставка 02.03–07.08-09.11–04.19. Согласно записи в блокноте Луазо эту девушку – слепую жертву – должны были доставить к десятому августа две тысячи десятого. А ну как близко к этой дате кто-то выбыл из списка ожидания? Значит, этому кому-то сделали пересадку, потому он и выбыл.

Николя не сразу, но отозвался:

– Это чертовски хороший след. Надо только, чтобы выбывающие были людьми с деньгами.

– Или они сами, или их жены или дети. Выбывшим запросто может оказаться и четырнадцатилетний пацан. Отец вполне способен раздобыть незаконно изъятый орган для спасения сына… или дочери. Короче, это сложнее, чем кажется, но мы скрестим пальцы и будем надеяться, что фокус сработает. Либо в биомедицинском центре нам дадут доступ к списку выбывших и мы займемся сравнением, либо пускай делают это сами. Прихватываем получателя, выходим на хирурга, сделавшего ему пересадку, и…