– Пресвятой Хал, – тихо выдохнула Тристе.

– Да, – согласился Киль, – как Хал. Сам бог далек и не проявляет себя, но мы знаем его тьму.

– Надо мне было оставить тебя в Мертвом Сердце, – в сердцах бросил Каден. – Чтоб ты там гнил!

– Без меня вам бы не удалось бежать, – возразил Киль. – А если бы и удалось, вы не готовы к противостоянию с ил Торньей. Без моей помощи он вас уничтожит. Может быть, уничтожит в любом случае. – Кшештрим покачал головой. – У меня, по меркам моего рода, хорошая голова, но Тан-из всегда был сильнее меня в стратегии и тактике.

Каден опешил:

– Ты убил двух наших богов, а теперь думаешь помогать мне?

– Я уже говорил: мои цели не совпадают с целями Тан-иза, – кивнул Киль. – Он стремится вернуть прошлое. Мне интереснее запечатлеть настоящее.

Киль замолчал. Минуту Каден смотрел на него, потом повернулся к Тристе. Та ответила ему диким взглядом широко распахнутых глаз и беспомощно замотала головой:

– Не знаю, Каден. Он нам помог. И сейчас помогает. Он же здесь, с нами.

Каден с трудом перевел дыхание.

– Хорошо. Хочешь помочь – помогай. Что с ил Торньей? Чем он занимается?

– Я уже говорил, – ответил Киль, – он продолжает начатое. Боги ему недоступны, но он ищет другой способ избавиться от вас. Он много тысяч лет искал такой способ.

– И если теперь перешел к действию… – Ужас не дал Кадену договорить.

Киль кивнул:

– Трудно наверняка судить о работе чужого сознания, но, похоже, наш заблудший полководец нашел то, чего искал.

– Нет-нет-нет, бычья ты задница. – Нира хлопнула клюкой по ладони так звонко, что лошадь под ней вскинулась. – Не надо тебе ничего подписывать, ни в чем клясться, мазать сиськи святым миром да ломать комедию, как все твои предки в последние века. Ты просто действуй.

Адер обуздала гнев. Она была вымотана до предела. Устала скакать дни напролет, как они скакали от самого Аннура. Устала от попыток угадать следующий обманный ход ил Торньи. Устала от попыток понять саму себя. Устала от сомнений: не преступница ли она, если посягнула на престол, который ей не предназначен? Ради трона ее могут убить или, что много хуже, вынудят убивать добрых людей, честных аннурцев, которые не примут воцарения женщины. Она устала снова и снова отгонять от себя Фултона, чтобы дал поговорить наедине с кем-нибудь или подумать в одиночестве. Устала держать спину прямо, когда хотелось мешком осесть в седле. Устала от ежеутренних приступов тошноты – конечно, от скудной походной пищи. Устала видеть выжженные на своем теле шрамы и искать крохи смысла в случившемся у Негасимого Колодца. И устала от бесконечных тирад Ниры – единственной в ее измотанном войске, в ком осталась капля энергии. Во время продвижения на север Адер хватило поводов усомниться, разумно ли было возвышать старуху до поста мизран-советника. С одной стороны, Нира не один век правила империей – более опытного в этом деле человека Адер не знала. С другой – ее империя канула в трясину войн, бедствий и гибели. Стоит ли брать такую за образец?

Девять дней они шли от Аннура форсированным маршем – девять дней, за которые открытые поля сменились низкими холмами, а потом густыми сосновыми лесами с ручьями и болотинами.

Без имперской дороги – умопомрачительного шедевра строителей с каменными мостами, широкими плитами мостовой и водоотводными канавами по сторонам – армия бы безнадежно увязла, едва вступив в край Тысячи Озер. Да и так, по дороге, построенной больше не под военные, а под торговые нужды, Сыны продвигались не слишком быстро. Адер, измотанная скорым маршем, одновременно досадовала на медлительность, опасалась темноты первобытных лесов впереди и тревожилась о том, что творится за спиной, в столь спешно покинутой столице. Чем дальше она уходила от Аннура, тем больше сомневалась в своем решении. Встретиться лицом к лицу с ил Торньей и ургульской угрозой – если была такая угроза… Из столицы это представлялось необходимостью, и все же не слишком ли многим она пожертвовала, отправившись на север? Сколько возможностей упустила?

– Нельзя воссесть на Нетесаный трон без должного ритуала и церемоний, – заговорила Адер, стараясь не сорваться на крик. – А здесь, среди Кентовых лесов, соблюсти их не получится.

Нира выдохнула, раздувая щеки:

– Честное слово, девочка, иной раз подумаешь, что мути у тебя в мозгах больше, чем у моего тупоголового братца.

Она махнула на Оши, который, не замечая движения своего коня, разглядывал собственные ладони, будто читал сложную карту.

– Троном владеет тот, кто берет, не спрашивая разрешения.

– Мне его так просто не взять, – возразила Адер. – Предполагается, что за мной ил Торнья, а значит, и армия, но, даже если забыть, что ублюдок убил моего отца и я собиралась казнить его, едва он попадет мне в руки, императором человека делает исторический прецедент.

– Исторический прецедент можешь засунуть себе в пухлую задницу. Или прицепи себе глиняный член и тычь им в лицо каждому аннурцу – хотя я бы такого не посоветовала. Или отправь всю прошлую историю в парашу и начинай заново. Мужчиной тебе все равно не быть, так покажи людям себя такой, какая ты есть.

Адер поерзала, пытаясь облегчить боль в натертых бедрах и ноющей пояснице.

– Но ведь аутентичность подтверждается ритуалом, – сказала она. – Историей. Иначе что делает императора императором?

На этот вопрос к ним вдруг обернулся Оши:

– У муравьев есть императрица. – Он широко, ободряюще улыбнулся. – А маленькие солдатики все ей служат.

– Не годится, старый дурак, – отмахнулась Нира. – В муравьев это встроено. Они не способны не повиноваться императрице. – Она снова обратилась к Адер: – А вот люди… Люди готовы повиноваться кому и чему угодно. Я однажды – давно уже – забрела в деревеньку, где люди слушались дерева, поцелуй его Кент! Вопрошали его и ловили ответы в скрипе ветвей и шелесте листьев.

– Аннурцы не дикари… – возразила Адер, но ее прервало насмешливое уханье Ниры.

– Дикари, говоришь? Лучшего короля, чем то дерево, я в жизни не видывала. – Она кивнула на темные сосновые ветви. – Дерево не затевает войн. Дерево не поднимает налогов, чтобы выстроить дворец, дерево не убивает тех, кто отказался ему кланяться.

В ее голос закралась грусть, взгляд ушел от Адер, обратившись на чащу, а потом на мешком трясущегося в седле Оши.

– Дерево далеко не так уж плохо, – тихо заключила она.

– Ну а я не дерево, – отрезала Адер. – И мне нужно, чтобы люди приняли меня как императрицу. Мы так спешили с выступлением из Аннура, что не успели провести ни коронации, ни сотни мелких церемоний, положенных до и после, а значит, пока я… ничто. Даже не министр финансов, потому что ил Торнья после моего бегства в Олон поставил кого-то на мое место. Сыны Пламени считают меня пророчицей Интарры или святой, но от святой очень далеко до императрицы. Святые не правят.