– Труби «Атаку», – с горящими глазами приказал Рюген, и после сигнала полки устремились в брешь, не защищённую войсками.

Далеко пройти не удалось – помешали повозки, но орудийную прислугу вырубили начисто, испортили часть орудий и пожгли часть пороховых запасов.

– Ну!

– Молодцы! – Грифич хлопнул подъехавшего Рысьева по плечу. – Настреляли сегодня уже под тысячу, да сейчас тысячи три нарубили.

– Нарубили-то больше драгуны, – честно признался полковник, – мои скорее пушками занимались.

– Да все молодцы, грамотно сработали. Видишь? – обратился аншеф к цесаревичу. – Снова пример отменного управления полками. Скомандовал «Атаку» я, выбрав правильный момент, но дальше командовал Прохор – и командовал хорошо.

Судя по всему, после атаки в турецком войске начались какие-то проблемы, и командующий начал пробиваться к Днестру, не слишком считаясь с потерями.

– Да почему они так-то лезут? – удивлялся наследник, всё-таки сходивший в несколько отчаянных атак.

– Да бог их знает, – флегматично отозвался Грифич, – но скорее всего, опять начались крики «нас предали» и тому подобное, вот и пришлось идти на соединение со своими, пока разбегаться не начали. Ну и к воде поближе, а то сам знаешь – сколько её нужно на охлаждение пушек. Слышишь? Уже скотина не поенная ревёт, да и людям не хватает.

Десять тысяч джюнджюлы, да к вечеру было уничтожено ещё около двенадцати тысяч вояк из всевозможных подразделений… А между тем, к воде турок так и не пустили. Мелкие водоёмы, попадавшиеся на пути, мгновенно выпивались, и наблюдатели уже зафиксировали драки за воду, причём не на кулаках… Войско же турок за весь день прошло меньше семи километров, и это несмотря на отчаянные попытки.

Утром обнаружилось, что войско врага заметно поредело: турки поодиночке и небольшими отрядами покидали лагерь всю ночь.

В принципе, шанс уйти у них был хороший – герцог Померанский не считал нужным пускать кого-то на преследование. Напротив – особо горластые знатоки турецкого языка начали подъезжать и орать:

– Самые умные из вас уже ушли по домам, и мы не стали преследовать их. Идите домой и вы, или хотите умереть? Вас предали…

Тема предательства повторялась и повторялась, и в лагере начали возникать стычки. Дисциплинированные воины пытались остановить их, но они нужны были ещё и для охраны границ обоза… А обоз этот постоянно атаковали русские кавалеристы, стараясь не столько убить, сколько просто замедлить продвижение.

И снова агитация:

– Большинство из вас обычные крестьяне и горожане, взявшие в руки оружие, но зачем вы его взяли? Мы не нападаем на турецкие города, и вашим детям и жёнам ничего не угрожает. А погибни вы, кто позаботится о ваших детях? Возможно, они пойдут на невольничий рынок за долги… Кто ведёт вас в бой? Среди них нет ни одного полководца – только паши, стремящиеся набить собственные кошели, пусть даже за каждую серебряную монету ему придётся погубить одного правоверного. Нас же ведёт Грифон, славный своими подвигами и бережно относящийся к солдатской жизни. Он не раз говорил, что турки – хорошие воины, но даже львы, возглавляемые баранами, не опасней овечьего стада…

Отряды и отрядики уходили из турецкого войска, стычки между «верными» и «предателями» были постоянными. Беглецов герцог Померанский демонстративно не преследовал, и даже несколько раз драгуны помогли им уйти, отбившись от «верных». К трём часам пополудни охранять обоз осталось около пятнадцати тысяч человек, и аншеф скомандовал атаку.

– Вырезать всех, – хладнокровно сказал он, – нужно показать, что мы не трогаем тех, кто нам не сопротивляется, но при сопротивлении – смерть.

Возглавлять атаку он не стал и не пустил Павла:

– Слишком опасно. Сейчас там такая каша, что тебя могут убить просто случайно, и никакое мастерство и телохранители тебя не спасут.

Откровенно говоря, наследник и сам не рвался в бой – за эти дни он успел не раз скрестить клинки и несколько успокоиться.

Резня… А по-другому её и не назовёшь… Резня длилась чуть больше часа – только потому, что возникло несколько очагов сопротивления, когда опытные командиры более-менее умело составили повозки для защиты. Но приказ Рюгена был жёстким – расстреливать таких издали, на баррикады не лезть.

– Как-то буднично было… – удивлённо произнёс цесаревич, проезжая через лагерь, – легко.

Тут он чуть не слетел с коня от мощного подзатыльника наставника.

– Думай, о чём говоришь, – прошипел он, – одних убитых почти тысяча, да раненых сколько умрёт. Легко…

Подросток обиделся было, но отошёл:

– Да я не это имел в виду, просто такое соотношение сил…

– Каких сил?! Нас пусть и меньше в десять раз было, но все – воины отменные. А турки? Да здесь половина – ополченцы, да четверть – всевозможные лагумджи и мюселлемы[209]. Выбили сразу джюнджюлы, а остальные-то что нам могли сделать? Мы бы их даже прямой атакой могли уничтожить, просто я своих терять не захотел.

Трофеи герцогу Померанскому достались знатные – одних только пушек больше полутора сотен. Впрочем, пушки эти в большинстве своём были сильно устаревшими, но и это ценная медь и бронза.

К великому сожалению воинов, «вычистить» лагерь начисто не вышло – очень уж много погибло тяглового скота, да и повозки были попорчены. Так что часть барахла – в основном всевозможное тряпьё – просто сложили на землю, надеясь вернуться за ним после.

И – полки двинулись к Днестру на соединение с Минихом. Разведка доносила, что бои там идут ожесточённые – всё-таки в первом эшелоне были не ополченцы и «стройбат», а настоящие воины, в большинстве своём потомственные. Старый фельдмаршал спокойно перемалывал волны атакующих, выбивая самых активных, и вроде как потерь у русской стороны было совсем мало.

Оставалось только дойти и ударить в спину туркам.

Глава четырнадцатая

Всё прошло буднично – пришли к берегу Днестра, связались с Минихом и по сигналу ударили в спину туркам, которые в тот момент завязли в русских укреплениях. Потерь было сравнительно мало – для такой-то битвы. Впрочем, почти полтысячи погибших в этой битве только в отряде герцога Померанского… Ну а что делать – это всё-таки настоящие противники, волчары, а не третьеразрядные ополченцы.

Воодушевление в войсках царило необыкновенное – победа! Солдаты прекрасно понимали, что для громадной Турецкой империи эта битва – достаточно рядовой эпизод, но всё же… Пока они соберут новые войска, пока подтянут обозы, можно будет «порезвиться»