— Да. — Но ей не хотелось рассказывать о своих кошмарах. Они стали частью ее существа — и никакой психиатр, никакой экзорцист их уже не прогонит. На самом деле она была счастлива и довольна тем, как сложилась ее жизнь — несмотря на тут тьму, которая постоянно присутствовала где-то рядом.

После Узла Хит вернулась в Миллс-Колледж, но ненадолго. Ее тяготила вся эта замкнутая элитарность. Очень вежливо, но твердо она сообщила матери, что уходит из Миллс и переводится в другой колледж, более демократический. Скажем, в Беркли. Хит ужасно боялась везти Пи-Джея в Таиланд знакомить с родителями. Но оказалось, что все не так страшно. В Таиланде как раз начался прокат «Танцев с волками», и Пи-Джей имел просто ошеломительный успех в обществе, все стремились с ним познакомиться и все отмечали, что в нем есть крень йай, чем могут похвастать очень немногие белые люди, — крень йай это непереводимое слово, которое означает интуитивную способность сопереживать и, таким образом, всегда сохранять лицо и не ставить других в положение, при котором они потеряют лицо. В общем, Хит зря боялась, что родители будут категорически против Пи-Джея. Сказать по правде, она и не думала, что у нее такие прогрессивные папа с мамой. И это не важно, что у жениха нет денег — в семье денег и так более чем достаточно; при том, что отец леди Хит председательствует в совете директоров семи японско-тайских корпораций, — главное, чтобы человек был хороший.

А когда в разрушенном доме в Узле отыскались обгоревшие останки принца Пратны, и их перевезли в Таиланд, и совершили над ними все необходимые погребальные ритуалы в семейном храме, и душа принца уплыла в горящей ладье к новому перерождению, вся семья Хит согласилась, что Пи-Джей — замечательный человек. Также он задавал очень правильные вопросы про буддистских монахов и вообще про буддизм и даже выразил желание самому какое-то время пожить в монастыре, чтобы лучше понять иллюзорную быстротечность мира.

— Можно мне тоже вина? — попросил Тимми.

— Но ты же не пьешь... вина[76], — пошутил Джонатан Бэр, который сидел тут же, в ложе, и нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Да уж, подумала Хит, когда твой фильм выдвигают на семь номинаций «Оскара», тут кто угодно занервничает.

— Теперь пью, — сказал Тимми Валентайн. — А что, нельзя? Если я выпью вина, меня что, заклеймят позором?

— Ну хорошо, — сказал Бэр. — Только следи, чтобы тебя не снимали на телекамеры. Нам не нужно, чтобы ты подавал плохой пример детям, которые смотрят сегодняшнюю трансляцию.

— Чепуха! — фыркнул Тимми. Так по-детски, подумала Хит. Две тысячи лет без детства — разумеется, он теперь наслаждается этим ребячеством. Она поневоле улыбнулась. — Ну да, — сказал Тимми, как будто прочитав ее мысли. — Я хочу веселиться хоть как-то. — А потом пересел поближе к Пи-Джею и Хит — единственным из всех присутствующих, кто знает про него всю правду — и добавил вполголоса, чтобы больше никто не слышал: — Да, я стал смертным. Но при этом я не вернул всего. Я по-прежнему евнух. Но с точки зрения карьеры это даже неплохо. Я еще долго смогу петь сопрано... даже когда я состарюсь и стану противным и несексуальным.

— Ты всегда будешь сексуальным, Тимми, — сказал Пи-Джей.

— Ах ты, старый развратник, — парировал Тимми. Они рассмеялись и обнялись, все трое.

Дамиан уже вернулся в ложу.

— Так, ребята, — сказал он, опускаясь в кресло. — Хватит смеяться, давайте послушаем. Сейчас объявят, кто победил в номинации за лучший сценарий...

Победил Брайен Дзоттоли.

* * *

• наплыв •

Брайен попросил меня получить за него награду... ну, если ему ее вдруг присудят... он сейчас далеко, путешествует по миру, пытается найти себя или еще чего, я не знаю... буквально на днях я получил от него письмо со штемпелем Тимбукту. Я хочу вам его прочитать.

Вот только песок из конверта вытряхну...

[СМЕХ]

Ну вот.

Дорогой Джонатан,

Здесь все так странно, в этом диком глухом краю. Но здесь хотя бы не так шумно, как в Лос-Анджелесе. Я не знаю, когда вернусь. Знаю только, что очень нескоро. Я слышал, меня номинировали на «Оскара» — ты, наверное, не поверишь, но в здешнем отеле есть CNN! — хотя я на сто процентов уверен, что ничего я не выиграю. Так что не буду даже напрягаться и составлять проникновенную речь, чтобы ты прочел ее за меня на церемонии вручения, хотя если я все-таки получу «Оскара» — ха-ха-ха, — ты там возьми его за меня. А если без шуток, вот ты сам мне скажи: если бы ты был в жюри, ты бы выбрал меня? Что-то я сомневаюсь.

Мне здесь очень нравится. Жалко, что тебя нет рядом. Тебе бы здесь тоже понравилось. Кстати, здесь нет туалетной бумаги, так что я вынужден пользоваться листочками из записной книжки. Приходится экономить, поэтому ты уж меня извини за такое короткое письмо.

Всего тебе самого наилучшего,

Брайен Дзоттоли.

[СМЕХ]

Ну, я доподлинно знаю, что если бы Брайен сейчас был здесь, он бы обязательно поблагодарил своего режиссера, чуткого, понимающего, не особенно требовательного и вообще во всех отношениях замечательного...

[СМЕХ]

Мне бы хотелось добавить несколько слов от себя. Насчет спецэффектов. Меня часто спрашивают, как мы ставили тот эпизод с зеркалами. Так вот, мы не пользовались сложной компьютерной графикой, как в «Терминаторе-2», и не строили никаких роботов с дистанционным управлением.

Все, что вы видели в фильме, — это все настоящее.

Настоящее.

Настоящее!

* * *

• наплыв •

— Отличная речь, — сказал Тимми Бэру, когда тот вернулся в ложу и сел на место, вытирая лоб шелковым носовым платком.

— Спасибо, — выдохнул Бэр. — Давно я так не напрягался. Письмо я сам выдумал, разумеется. Мы до сих пор ничего не знаем про Брайена: где он, что с ним.

— Но тела пока не нашли, — заметила Хит. Она тоже не знала, где сейчас Брайен, но почему-то была уверена, что ни Брайен, ни Петра не исчезли насовсем.

Когда-нибудь они вернутся из Зазеркалья. И Эйнджел — тоже. Эйнджел Тодд, бессмертный вампир.

— О Господи! Вы посмотрите! — воскликнул Дамиан. — Это же Рональд Рейган!

— Нет, это Сильвестр Сталлоне.

— Да ладно. Они совсем не похожи.

Леди Хит рассеянно оглядела зал. Знаменитостей собралось немало. Впрочем, это понятно. Журналисты носились туда-сюда, как сумасшедшие. Прямо парад вычурной броской моды! Блестки, парча, боа из перьев, дорогие меха и бриллианты, бриллианты, бриллианты. Матери Тодда это бы понравилось. А Эйнджелу скорее всего нет. Его представления о рае достаточно скромные: бродить в одиночестве по лесу и петь для себя какую-нибудь простую фольклорную песню. Однажды она застала его за этим занятием. Она до сих пор помнит мелодию и даже слова: