До середины марта жизнь Джонса в Петербурге никак нельзя было назвать скучной. Остановился он в дорогих номерах одной из лучших гостиниц. Был принят ко двору. Его денежные расходы в дополнение к адмиральскому жалованию щедро оплачивались казной. Герой Очакова, американский моряк, Джонс постоянно находился в центре внимания петербургского общества. Очевидно, именно к этому времени относится его портрет, исполненный неизвестном автором в виде миниатюры; он был приобретен императорским Эрмитажем. Только одно тревожило адмирала — это отсутствие определенности в дальнейшей службе.

Судя по всему, императрица колебалась — британское лобби в российской столице было достаточно сильное. И все же жаловаться на отношение императрицы, чиновничьего Петербурга и света в целом у Джонса не было никаких оснований. Но случай, происшедший с адмиралом в гостинице на Большой Морской, где он остановился, положил начало концу его службе в России… Однако об этом чуть позже…

Несмотря на внешнюю доброжелательность императрицы и данную ей Джонсу аудиенцию, никакого нового назначения он не получил.

При каждом визите Джонса в адмиралтейств-коллегию ему отвечали кратко:

— Ждите!

Думается, непонятно откуда взявшиеся предположения некоторых историков, что Джонсу пророчили должность командующего всем балтийским флотом, не имеют никаких оснований. При всем уважении к Джонсу доверить ему главный флот империи императрица никак не могла. Скорее всего, Джонс должен был получить должность командующего отдельной эскадры, базировавшейся на Копенгаген. Эта эскадра должна была обеспечить блокаду западного побережья Швеции, перекрыть Датские проливы и устроить погром для шведских купцов. Для выполнения этой задачи Джонс подходил как никто другой. Но время шло, а никакого назначения так и не было. Джонсу поручили лишь кратковременную поездку для инспекции вооружения флота в Кронштадт и все.

Тем временем в ожидании этого назначения, о возможности которого ему намекнул тогдашний руководитель российского внешнеполитического ведомства граф Безбородко, Джонс развернул несколько необычную для его положения дипломатическую деятельность.

Как видно из писем к Джефферсону в январе 1789 года, Джонса очень занимала в то время идея тесного союза между Россией и США для совместных действий в Средиземном море против Турции и Алжира. При этом он рассчитывал, что командование объединенными силами, естественно, будет предоставлено ему. В письме Джонса к российскому вице-канцлеру Остерману содержится подробное обоснование целесообразности заключения такого союза между Россией и Соединенными Штатами. Джонс высказывался, в частности, за объединение действий России и США и предлагал в этой связи создать специальную эскадру в Средиземном море. После заключения мира с Турцией Джонс рассчитывал добиться свободы мореплавания для американских судов, как в Средиземном, так и в Черном морях. В письме подробно развивались выгоды от торговли между Россией и Америкой на основе принципа наиболее благоприятствуемой нации, высказывались любопытные соображения о перспективах колонизации Крыма, вербовки американских моряков в российский флот и та. В целом это была развернутая программа широкого военно-политического и торгового соглашения между обеими странами.

Проект Джонса, действовавшего без каких-либо полномочий от американского правительства, носил всего лишь прозаический характер. Ни Россия, ни США к подобному союзу были не подготовлены.

По свидетельству Джонса, спустя некоторое время Остерман пригласил его и высказал свое мнение. Вице-канцлер сообщил, в частности, что «проект содержит несколько хороших идей, но он не думает, что в настоящее время целесообразно его принимать, так как это может еще больше возбудить англичан против России, и необходимо сначала заключить мир с турками».

Опасения Остермана в отношении англичан имели основание. Джонс хорошо знал о ненависти к себе со стороны недругов в Англии.

— Вы знаете, что этот пират всю жизнь был контрабандистом!

— Это еще что! — отмахивались другие. — Будучи пьяным, он убил собственного племянника.

— Убил и съел!

— Неужели такое возможно?

— У пиратов возможно все, они же и не люди вовсе!

— А кто же тогда?

— Дети Люцифера!

— О Господи!

Не желая примириться с мыслью о том, что его предложения остались нереализованными, Джонс снова обратился к проекту заключения договора о союзе и торговле между США и Россией. Поль Джонс предлагает перевезти на Средиземное море всех американских моряков, которые бы воевали там под Андреевским флагом с турками.

— Американцы бедны, как церковные крысы, поманите, прибегут! Драться же они умеют! — предлагает он графу Чернышеву. — Я сам возглавлю сей каперский флот. Содержание американцев не составит ее величеству особых средств. Поначалу будет достаточно оплатить одежду, порох и суда, а остальное мы добудем себе сами, при этом еще и прибавим золота в российскую казну!

Чернышев кивал, мол, подумаем. Но решение он уже принял отрицательное. Война с турками уже шла к победному концу, и затевать столь отважную авантюру было просто ни к чему. Да и политическая ситуация к этому времени уже изменилась. Петербург снова начал налаживать отношения с Лондоном, и ругаться из-за американских каперов ни у кого желания не было.

А затем произошла история, которая во многом предопределила всю дальнейшую судьбу адмирала.

То, что случилось с Полем Джонсом, до сих пор окутано покровом тайны. Мнения историков об этом происшествии расходятся. Однако, скорее всего, случившееся с Полем Джонсом стало все же закономерным итогом той отчаянной и яростной борьбы, которую развернула против «пирата-янки» вся многочисленная и могущественная английская диаспора России. Впрочем, была и иная версия. С нее мы и начнем.

Некоторые бумаги того давнего следственного дела до сих пор хранятся в Петербурге, в Российском государственном архиве Военно-Морского флота. Что же произошло? А произошло то, что на Поля Джонса пало подозрение в изнасиловании. Потерпевшей была некая Катя Степанова. На допросе она показала, что «от роду ей 10 год, и минувшего марта 30 дня послана она Степанова была от матери своей для продажи масла, которое и носила… как она Степанова хотела идти вон, то тот г-н (т. е. Пол Джонс), схватя ее поперек, ударил в бороду (так на языке XVIII в. называлась не только борода, но и подбородок) рукой, отчего рассек к зубам нижнюю губу… и, зажав рот белым платком, отнес ее от оной чрез горницу, и по внесении, у той горницы двери запер, а потом, скинув мундир со звездою и лентою, ее, Степанову, одной рукой держал, а другою, взяв тюфяк, положил на пол, и ее на оной повалил, и в то время усильным образом растлил». Далее следуют медицинские свидетельства, ссылки на законы, запись о передаче дела на высочайшее рассмотрение.

А вот что писало произошедшем сам Джонс «Несколько дней тому назад ко мне в номер постучала девица. Портье сказал, что это якобы дочь женщины, зарабатывающей починкой одежды, и она интересуется, нет ли у меня работы. Как только девица вошла в приемную, она повела себя непристойно. Меня поразила ее нескромность, и я посоветовал ей не заниматься такими делами. Дав из жалости рубль, я попытался выпроводить ее из номера. Однако в тот момент, когда я открыл дверь, распутница сбросила с головы платок и, стараясь сорвать с себя кофту, начала громко кричать. На лестничной площадке она бросилась к пожилой женщине, которая оказалась там явно не случайно. К ней она обращалась как к матери. Затем они обе вышли на улицу — Большую Морскую, где продолжали громко обвинять меня, привлекая внимание прохожих. Свидетелем всего этого был портье.» Надо сказать, что происшедшее не только расстроило, но и совершенно обескуражило Джонса. Обеспокоен был и французский посол. Ведь Екатерина II пригласила П. Джонса по личной рекомендации его короля — Людовика XVI. Для объяснений с императрицей послу нужна была полная картина случившегося. «Потребовалось совсем немного времени, — пишет он, — чтобы выяснить, что старая женщина была просто сводня, торгующая молодыми девицами. При этом она имела обыкновение выдавать их за своих дочерей».