Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Шрамами. Да, — прохрипел он, продвигаясь вперед. — Эти шрамы — постоянное напоминание о самой страшной ошибке, которую я когда-либо совершал.
Я кивнула.
— Я до сих пор продолжаю надеяться, что в будущем меня ждет только лучшее. Но увы.
Его щеки покраснели от чувства вины.
— Какая у тебя природная магическая способность? Та, с которой ты родилась.
И снова у меня возникли противоречивые желания. Я не хотела говорить ему, но и проигрывать игру тоже не хотела.
— Зеркала. Я научилась видеть вещи, когда умерла моя мать. — я позволила своему солдату преследовать его. — Ты знал, что наши сестры были влюблены?
— Да.
Когда он больше ничего не сказал, я запротестовала.
— Ты не должен продвигать солдата за односложный ответ.
— Тогда задай другой вопрос.
Я долго думала, а затем сказала:
— Если бы ты не был членом королевской семьи, то кем бы ты был?
— Солдатом, — сказал он без колебаний. — Война — это то, что я знаю, то, в чем я хорош. — Рот выдвинул вперед того же солдата, что и раньше, затем указал на мой живот. — Как ты поранилась? Точнее, из-за чего ты ушибла ребра?
Мне была интересна его реакция, поэтому я ответила:
— Можешь поблагодарить Аннику, которой ты доверяешь больше других. Она любит бить меня метлой.
Он затих, напрягшись еще больше, чем прежде.
— Я позабочусь об этом.
Его голос… Кажется, я никогда не слышала от него такой угрозы. Мне стало почти жаль Аннику. Почти.
— Может быть, я лгу. — я еще не передвинула солдата, так что он не знал точно. — Может быть, я специально навредила себе, надеясь завоевать твое сочувствие.
— Я бы хотел, чтобы ты приняла мое сочувствие. Вместо этого ты только обзываешь меня. Особенно когда я делаю что-то хорошее.
Правда? Может быть, ему это… нравилось?
— Клянусь, — добавил он, угрожающим голосом. — Анника больше не причинит тебе вреда.
Ох. И что же он планировал сделать?
— Я не буду благодарить. — я задрожала, когда сделала еще один ход на доске. — Ты когда-нибудь вспоминаешь наш поцелуй?
Молчание затянулось, и мне показалось, что он откажется отвечать. Затем Рот сказал:
— Постоянно.
Я задрожала сильнее.
— А ты вспоминаешь о нашем поцелуе? — спросил он, и я готова поклясться, что он затаил дыхание. — Ты вообще думаешь обо мне?
Я не была ни такой глупой, ни такой смелой. Поэтому обошла этот вопрос, говоря:
— Я думаю о тебе… иногда. — я думала о нем время от времени, часто, ладно, постоянно.
Свет в его глазах померк. Я причинила ему боль.
Прекрасно!
Но сейчас мне хотелось плакать.
Мы передвинули наших солдат, и я заметила, что он получил доступ к большему полю. Мне нужно сосредоточиться на игре!
— Какова истинная причина, по которой ты захотел сыграть со мной в Инквизицию? — спросила я. — Что ты хочешь узнать?
Не отводя взгляда, он сказал:
— Мне нужно принять решение относительно тебя. Твое присутствие здесь… мучает меня. Я подумал, что игра поможет. — он постучал пальцем по клетке, и его солдат переместился, ближе к моему. — Тебе понравилось быть королевой?
Опустим его комментарий о том, что его мучает мое присутствие? Ладно.
— И да, и нет. Мне нравится быть главной. Не могу этого отрицать. Я люблю власть и ценю силу. Но даже когда я использовала свою власть и силу, чтобы сделать жизнь своих подданных лучше, получала критику и угрозы смерти.
Он слушал и напрягся.
Я последовала его примеру и коснулась клетки. Мой солдат придвинулся ближе к его солдату.
— Ты знаешь, что Трули — моя сестра и родственница колдуна, — сказала я. — Ты планируешь навредить ей?
— Нет. Я запру ее в камере, перестраховавшись, но не накажу ее. Ты не уйдешь без нее. Ты не причинишь вреда моей сестре, пока у меня будет твоя. А королева Вайолет не нападет на королевство, пока ее дочь здесь.
Рот сделал еще один ход на доске, и меня захлестнуло облегчение. Он говорил правду.
— Я удивлена, что ты не запер ее в башне вместе со мной.
— И позволить вам двоим спланировать побег? Нет.
Умно.
— Расскажи мне о своем детстве.
— Ты уже знаешь основные моменты. Я второй сын Чаллена, короля Севона. Я рано начал свою военную подготовку. Потерял мать, мачеху и двух братьев. Мне девятнадцать лет, и я несу ответственность за миллионы жизней.
Чем больше я узнавала Рота, тем старше он казался. Девятнадцать? Я бы дала ему тридцать. Решила, что все трудности жизни могут так повлиять на человека. Я уже чувствовала себя старой. Словно мне было сорок!
Он отодвинул солдата от меня и сказал:
— Расскажи мне о своем детстве.
Что можно было рассказать, а что оставить при себе?
— В младенчестве меня отправили в мир смертных, потому что мой отец хотел меня убить. Меня вырастила моя тетя. Меня любили и ненавидели. После смерти мамы я узнала, что вся моя жизнь была ложью. Я узнала о Вайолет и Трули, и мне так хотелось с ними познакомиться. Когда впервые встретила Трули, я решила не рассказывать ей, кто я такая. Верила, что мы с Вайолет расскажем ей вместе. — я старалась говорить легкомысленно. Но в моем голосе звучала печаль. — В тот день, когда ты проводил меня во дворец, она приказала своим стражникам убить меня. — «это неважно, неважно».
Он становился все более напряженным.
Я ввела в бой своего самого грозного солдата и сказала:
— Ты жалеешь, что встретил меня?
Тишина. Прошла минута, вторая, каждая секунда была более душераздирающей, чем предыдущая.
— Это простой вопрос, Рот. Просто ответь на него.
Он побарабанил пальцами по столу.
— Все было бы проще, если бы мы никогда не встретились. В этом я
