невольно обращала на себя внимание. На нем был национальный костюм из дорогого материала, украшенный узорчатыми золотыми галунами, пуговицами в виде бубенчиков и тонкой вышивкой.

Лицо разбойника показалось бы мне красивым, если бы его не портило выражение крайней жестокости. Злоба, которой дышало это лицо, придавала ему нечто сатанинское.

Из-под черных, как смоль, усов блестели ослепительно белые зубы. В тот момент, когда вождь сальтеадоров подошел ко мне, они были осклаблены и на полных губах играла довольная улыбка, сильно напоминавшая гримасу.

Его радость была мне понятна. Еще бы! Ведь ему удалось захватить в плен одного из врагов его родины! Мне и в голову не приходило, что он заинтересован именно моей персоной.

Однако одно обстоятельство несколько удивило меня. Когда предводитель обратился с каким-то приказанием к стоявшему рядом со мною разбойнику, мне показалось, что я уже слышал где-то его голос.

Не могу сказать, чтобы звук этого голоса был слишком приятен. Он сразу вызвал во мне какое-то неопределенно тягостное чувство. Но почему у меня появилось такое чувство, я не знал.

Еще задолго до начала кампании я основательно изучил Мексику и ее население. Знание испанского языка ставило меня в особо выгодные условия и позволяло близко сходиться с мексиканцами. Но я встречался с таким количеством их, что не мог бы узнать какого-нибудь случайного знакомого по одному лишь звуку его голоса.

В данном случае это было особенно трудно, так как, насколько мне помнилось, я никогда еще не имел дела с сальте-адорами.

Я рассмотрел лицо начальника настолько внимательно, насколько это позволяли обстоятельства. Ни одна черта его не показалась мне знакомой.

Неужели же я ошибся?

Желая проверить первое впечатление, я стал прислушиваться. Ждать пришлось недолго. На этот раз предводитель обратился не к своим товарищам, а ко мне.

— Добро пожаловать, кабальеро! — воскликнул он, подходя к тому месту, где я стоял, и торжествующе улыбаясь. — Добро пожаловать! Очень рад вас видеть. Тем более рад, что считаю своим приятным долгом отплатить вам за услугу, которую вы оказали мне прошлой ночью.

С этими словами сальтеадор сбросил с себя плащ и показал мне свою правую руку. На бинте, которым она была перевязана, виднелись следы крови.

Память моя внезапно прояснилась. Я сразу понял, почему голос сальтеадора показался мне таким знакомым. Это был тот самый голос, который я слышал прошлой ночью, тот самый голос, который угрожал брату Лолы, тот самый голос, который воскликнул: «Умри, Калрос Вергара!»

Если бы не мое неожиданное вмешательство, злодей привел бы в исполнение свою угрозу.

Никаких объяснений больше не требовалось. Передо мной стоял Рамон Райас.

— Как вы себя чувствуете? — продолжал он насмешливо. — О, современный Дон Кихот, защитник слабых и угнетенных! Ха-ха-ха!

Райас громко расхохотался.

— Черт возьми! — продолжал он, оборачиваясь и глядя на красавца Моро, опутанного таким же количеством веревок, как и его хозяин. — У вас, однако, есть большое преимущество перед Ламанчским рыцарем. Великолепный конь. Я с удовольствием буду на нем ездить. Карамба! Он создан как будто специально для меня.

Сальтеадор сделал знак разбойнику, державшему Моро под уздцы.

— А ну-ка, Сантучо! Замени это дурацкое седло моим. Давно я мечтал о такой лошади. Спасибо, сеньор американо! Могу предложить вам в обмен свою. Она ничего не будет иметь против. К тому же, вы прокатитесь на ней только один раз. А потом вам предстоит совершить прыжок в бездну вечности. Ха-ха-ха!

На все эти язвительные речи я отвечал гробовым молчанием. Слова мои произвели бы на Райаса не большее впечатление, чем шорох листьев. Отдавая себе отчет в этом, я воздерживался от всяких реплик.

— На коней, черти! — крикнул Рамон Райас, грозно поглядывая на своих товарищей. — Возьмите пленника! Покрепче привяжите его к лошади и зорко следите за тем, чтобы он не удрал. Если это случится, вы дорого поплатитесь за свою небрежность и лишитесь возможности полюбоваться приятным зрелищем, которым я собираюсь развлечь вас, как только мы приедем в Ринконаду.

С этими загадочными словами Райас вскочил на моего славного коня. Моро шарахнулся в сторону, раздраженный не только непривычной тяжестью мексиканского седла, но и тем, что его коснулась рука человека, в котором он сразу почувствовал врага.

Грубо взвалив меня на спину одной из своих лошадей, разбойники крепко прикрутили к седлу мои руки и ноги. Начальник скомандовал: «Вперед!»

По обеим сторонам от меня ехали два всадника, неотступно следившие за каждым моим движением. Всякая возможность бегства была исключена.

Глава XX

СПУТНИК РАМОНА РАЙАСА

На небольшом расстоянии от того места, где на меня напали разбойники, дорога выходила из лесу и сворачивала в чапараль.

До сих пор густая тень огромных деревьев мешала мне хорошенько рассмотреть лица моих врагов. Как только лесной сумрак остался позади, я поспешил наверстать потерянное время.

Да, меня окружали настоящие сальтеадоры.

Впрочем, я знал это с самого начала. Последние мои сомнения рассеялись в ту минуту, когда обнаружилось, кто является их предводителем. Калрос говорил мне, что большинство гверильясов, находящихся под командой Райаса, — бывшие разбойники.

Отряд, захвативший меня в плен, представлял собою не целую гверилью, а лишь ее остатки. Он состоял исключительно из людей, до начала войны разбойничавших вместе с Райасом.

Их было не сорок, как мне показалось сначала, а всего только около тридцати. Но чем больше я присматривался к их грубым и свирепым физиономиям, тем больше я склонялся к убеждению, что таких типичных и таких живописных бандитов мне еще не случалось встречать… Они смело могли соперничать со своими знаменитыми итальянскими собратьями.

Разбойники ехали в стройном порядке, по два в ряд. Но к этому их принуждала скорее узкая дорога, чем требовательность Рамона Райаса.

Время от времени, когда навстречу нам попадались прогалины, ряды моих спутников расстраивались. Порядок водворялся только в