Позже, когда взгляд Мулькачи падал на сидящего в своей клетке медведя, он неизменно ворчал:

— Самое неблагоразумное животное на свете. Я ничего не мог с ним поделать.

Дело происходило в «Орфеуме», Окленд, Калифорния. Гарлей Кеннан только протянул руку под кресло за шляпой, как жена остановила его:

— Что ты, это ведь не антракт. В программе стоит еще один номер.

— Номер с собаками, — отвечал он, и этим все было сказано; он обычно выходил, пока на сцене выступали дрессированные животные.

Вилла Кеннан мельком заглянула в программу.

— Да, правда, — сказала она и затем прибавила: — Но это поющая собака. Собака-Карузо. Они подчеркивают, что собака будет на сцене одна. Посидим разок, сравним его с нашим Джерри.

— Несчастный пес, из которого вымучивают вой, — проворчал Гарлей.

— Но ведь он один на сцене, — настаивала она. — Да кроме того, если нам будет тяжело на него смотреть, мы всегда успеем выйти. Я выйду с тобой. Но мне хочется послушать, насколько Джерри поет лучше, чем эта собака. Тут в программе сказано, что это тоже ирландский терьер.

Итак, Гарлей Кеннан остался. Вымазанные жженой пробкой комедианты окончили свой номер и три раза выступили на бис. Затем занавес поднялся над совершенно пустой сценой. Ирландский терьер вышел спокойно из-за кулис, спокойно подошел к рампе и поглядел на дирижера. Программа не лгала — он был на сцене один.

Оркестр сыграл вступительные такты «Баюшки-баю». Собака зевнула и уселась. Оркестру было приказано повторять вступительные такты, пока собака на них не отзовется, а затем уже играть всю пьеску. При третьем повторении собака открыла пасть и запела. Этот звук нельзя было назвать воем — он был слишком мягок и мелодичен. Тайна этого пения заключалась не только в ритме — нет, собака пела эту песенку, как по нотам, и ни разу не сфальшивила.

Но Вилла Кеннан едва прислушивалась к ней.

— Далеко до него нашему Джерри, — прошептал ей Гарлей.

— Послушай, — сказала она напряженным шепотом. — Ты никогда раньше не встречал эту собаку?

Гарлей отрицательно покачал головой.

— Ты видел ее, — настаивала она. — Посмотри на это сморщенное ухо. Подумай! Подумай хорошенько! Вспомни!

Но Гарлей все еще качал головой.

— Вспомни Соломоновы острова, вспомни «Ариэль». Вспомни, как мы вернулись с Малаиты, где мы подобрали Джерри, в Тулаги. У Джерри был брат, он сторожил негров на какой-то шхуне.

— И его звали Майклом, — продолжай.

— У него было такое же точно сморщенное ухо, — быстро шептала она. — Он был весь лохматый. Он был брат Джерри. Их отца и мать звали Терренс и Бидди в Мериндже. Джерри — наш «певец-глупыш». И этот пес поет. И у него сморщенное ухо! И его зовут — Майкл!

— Это невероятно, — сказал Гарлей.

— Только тогда и стоит жить, когда в жизни случается невероятное, — ответила она. — И вот перед нами как раз такой случай. Я убеждена в этом.

Мужское начало в Гарлее отвергало возможность этого факта, а женское начало в Вилле настаивало на том, что невероятное свершилось.

Тем временем собака на сцене запела английский гимн.

— Вот видишь, я права, — удовлетворенно сказала Вилла. — Ни один американец в Америке не станет учить собаку английскому гимну. Собака сперва принадлежала англичанину, и он-то и обучил ее. Соломоновы острова находятся в британском владении.

— Соломоновы острова очень далеко отсюда, — улыбнулся он. — Но меня поражает это ухо. Я припоминаю теперь. Я вспоминаю, как мы бродили по берегу Тулаги с Джерри и как его брат приехал на вельботе со шхуны «Эжени». И у его брата было как раз такое сморщенное ухо.

— Вспомни-ка еще! — прибавила Вилла. — Сколько мы с тобой видели поющих собак? Только одну — Джерри. Очевидно, поющие собаки — большая редкость. В той же семье скорее встретишь один тип. Бидди и Терренс породили Джерри. А это Майкл!

— Это был мохнатый пес со сморщенным ухом, — вспомнил Гарлей. — Я ясно вижу, как он стоял на вельботе и как бегал по берегу, бок о бок с Джерри.

— Если ты увидишь, как Джерри бегает с ним рядом, убедишься ли ты окончательно в этом? — спросила она.

— Это был их номер, а до них это проделывали Терренс и Бидди, — согласился он с ней. — Но от Соломоновых островов до Соединенных Штатов путь не близкий.

— Но Джерри же проделал его, — отвечала она. — И раз Джерри с Соломоновых островов приехал в Калифорнию, то что же удивительного в том, что и Майкл проделал этот путь? Послушай его!

Собака на сцене пела на бис «Мой дом, мой дом». Затем на шумные аплодисменты появился Джекоб Гендерсон и стал раскланиваться с публикой. Вилла и Гарлей с минуту молчали.

Затем Вилла без всякого повода заявила:

— А я сижу и искренне благодарю судьбу за одну вещь.

Он ждал.

— За то, что мы так безобразно богаты, — закончила она свою мысль.

— Это значит, что ты хочешь во что бы то ни стало получить эту собаку и получишь ее, потому что я в состоянии тебе это удовольствие доставить, — поддразнил он ее.

— Потому что ты не в состоянии отказать мне в нем, — отвечала она. — Ты видишь, что это брат Джерри. По крайней мере, должен же ты смутно это чувствовать…

— Да, конечно, — кивнул он головой. — Невозможное иногда оказывается возможным, и весьма вероятно, что мы стоим как раз перед таким явлением. Невероятно, чтобы это был Майкл, но, с другой стороны, что мешает этому псу быть Майклом. Пройдем за кулисы и выясним всю эту историю!

«Опять агенты Общества защиты животных от жестокого обращения», — подумал Джекоб Гендерсон, когда Вилла и Гарлей, в сопровождении директора театра, вошли в его уборную. Майкл дремал, лежа на стуле, и не обратил на вошедших ни малейшего внимания. Пока Гарлей толковал с Гендерсоном, Вилла рассматривала Майкла. Майкл едва приоткрыл глаза, а затем снова закрыл их. Слишком много горечи накопилось в нем, и слишком он был подавлен, чтобы ласково и приветливо отнестись к людям, которые приходили, трепали его по голове, говорили разные глупости и шли своим путем дальше, навсегда исчезая из его жизни.

Вилла Кеннан, разочарованная таким холодным приемом, оставила его на минуту в покое и прислушалась к тому, что Гендерсон рассказывал о своей собаке. Дрессировщик Гарри Дель Map подобрал эту собаку где-то на побережье Тихого океана. Всего вероятнее, что это случилось в Сан-Франциско. Он забрал собаку с собой, но погиб от несчастного случая в Нью-Йорке, не успев сообщить, в чем заключается ее специальность. Вот и все, если не считать двух тысяч долларов, уплаченных Гендерсоном некоему Гаррису Коллинзу, причем он, Гендерсон, считает эту покупку самой выгодной сделкой своей жизни.

Вилла повернулась обратно к собаке.