При звуках стрельбы полуживой от потери крови Сото даже не вздрогнул, лишь отрешенно проследил, как прямо перед его лицом от лакированных дверей отлетают выбитые пулями щепки. И ведь не пожалели такую красоту!.. Он вытянул руки, намереваясь распахнуть двери и сразиться с притаившимся за ними очередным противником, но мощный удар в правую лопатку, сопровождаемый глухим хрустом и ослепительной болью во всем теле, бросил его грудью прямо на двери.

Дыхание перехватило, и, когда первая волна боли схлынула, Мара уже лежал на полу внутри просторной залы, куда он не вошел, а натуральным образом влетел. Попытка опереться на руку с мечом и встать ни к чему не привела: мышцы не подчинялись – правую половину туловища парализовало. Пальцы свело судорогой, и они мертвой хваткой вцепились в меч, ставший в этот момент действительно неотделимой частью руки.

Левая рука пока шевелилась. Правда, с большим трудом, но все-таки шевелилась. Опершись на локоть, Сото кое-как встал на четвереньки, после чего, пачкая кровью мраморный пол, пополз обратно к двери. Он делал это не задумываясь, так как знал: драться в одиночку с многочисленным противником удобнее всего в узком дверном проеме. И пусть вояка из карателя уже не ахти, встретить врага необходимо лицом к лицу. Ничего не попишешь: такова традиция; быть убитым в спину – тяжкий позор…

Легкие словно горели, а частое прерывистое дыхание постоянно срывалось на хриплый кашель – пуля зацепила легкое. Рот Сото был наполнен кровью, капающей на пол вместе со слюной. Клинок в омертвевшей руке звенел по мрамору и весил, казалось, центнер. Устрашит ли Охотников такая атака? Вряд ли…

Мара оставалось проползти до дверей всего полметра, когда распахнутые тяжелые створки медленно затворились перед ним под собственным весом. Каратель успел заметить, что враги уже взбегают по второму лестничному пролету. Потом он моргнул, а когда открыл глаза, двери уже захлопнулись и перед его глазами тускло блестел позолоченный дверной засов. Или из опасения получить распахнутой дверью по лбу, или чисто инстинктивно, но Сото ухватился негнущимися пальцами за рукоять засова и запер его. Буквально через пару секунд массивная дверь задрожала от увесистых ударов, но свернуть ее с петель можно было разве что грузовиком.

При взгляде на бряцающий засов, Сото представил, как по-идиотски выглядят за дверью Охотники, и на него внезапно накатил приступ смеха. Смех этот был жалок и по большей части представлял собой брызжущий кровью кашель, но тем не менее каратель смеялся. Умирал, но смеялся… Он не прекратил смеяться, даже когда заметил на себе еще одну кровоточащую рану – пуля Охотников вырвала у него из бедра изрядный кусок мяса. Когда только она успела? Наверное, ударила вслед за своей свинцовой сестрой, раздробившей Мара лопатку. Страдающий от первой раны, полученной в оранжерее, и шокированный второй пулей, он и не почуял попадания третьей. Кто знает, а вдруг у него где-нибудь в теле сидит еще пара-тройка пуль, не ощущаемых по той же причине?

Жалкий нервный смех сорвался и перешел в булькающий хрип. Сото задыхался. Силясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха, он рванулся от дребезжащей двери и пополз к центру зала. Вскоре он уткнулся в большое кресло с мягкой обивкой. Привалившись к нему плечом, каратель совершил серию коротких сиплых вздохов, после которых дыхание немного восстановилось, а глаза вновь стали различать окружающую обстановку.

«Игра проиграна», – сказал пару минут назад Гонсалес. Видимо, придется с ним согласиться. Куда-то идти Сото уже не в состоянии. Шанс прикончить Пророка оставался только один – если Его Наисвятейшество подойдет к карателю на расстояние вытянутой руки и вдобавок подставит под удар свое горло. Нелепейшая предсмертная мысль, от которой вновь хочется засмеяться… Но не получается. Что ж, истовый блюститель традиций предков Сото Мара, ты берег силы для последнего удара мечом не напрасно. И пусть конечной цели ты не достиг, твой последний удар все равно состоится – нельзя позволить Охотникам захватить тебя живьем.

Сэппуку – твое почетное право на искупление и одновременно тяготеющее над тобой проклятие, которое ты сам на себя когда-то и наложил. Тебе никуда от него не деться – как любое проклятие, оно неумолимо свершится в урочный день и час.

Привалившись поудобней к креслу, Сото по одному разжал левой рукой сведенные судорогой на рукояти меча пальцы правой руки, которую сейчас можно было отпилить ножовкой даже без наркоза – рука полностью онемела и уже начинала холодеть. Левая рука приняла меч неуверенно, но все-таки силы для замаха в ней оставались. Тяжело совершать сэппуку одной рукой, практически невозможно. Однако если не вскрывать себе живот, а резко вогнать клинок в левое подреберье, он легко достанет до сердца. Надо лишь хорошенько сосредоточиться…

Бледный солнечный зайчик будто из воздуха возник на темном полу перед Сото Мара и пополз прямо на него. Вот светящийся кругляш неторопливо перемахнул через окровавленное бедро карателя и с упорством черепахи последовал дальше. Тонкий лучик света, проникающего сквозь щели в гардинах, неотрывно сопровождал его. Не в силах отвести взгляд от столь завораживающей картины, Сото повалился набок и, высунувшись из-за кресла, продолжил наблюдение за зайчиком, становившимся все ярче и ярче. Карателю следовало бы поторопиться с осуществлением своих замыслов – Охотники вот-вот ворвутся в зал, – но он сейчас о них даже не вспоминал.

Сото Мара дожил до рассвета. Он и не надеялся, что окажется таким живучим. И впрямь настоящий демон… И теперь он собрался умереть, сидя спиной к восходящему солнцу! Умереть и не увидеть последний в собственной жизни восход?..

Этого не случится.

Собрав в кулак остатки утекающих сил и цепляясь ногтями за липкий от крови мрамор, Сото двинулся за маленьким солнечным посланцем, который в отличие от ползущего следом человека с каждой секундой лишь наливался жизненной энергией разгоравшегося рассвета.

Сото Мара шел навстречу солнцу. Он шел на восток всю свою жизнь…

– Он блокирован! – доложил Карлосу подбежавший к нему запыхавшийся Марчелло. – Брат Риккардо просил передать, что его группа у парадного входа в обеденный зал. Только…

– Отлично! – не дослушав, кивнул Матадор. – Чего же они медлят? Пусть врываются и берут мерзавца!..

Карлос и идущая с ним группа захвата отбили себе ноги, пытаясь выломать засов на запертых Морильо дверях. Охотники собственными глазами видели, как две пули угодили в уже раненого убийцу, но тот будто заговоренный категорически отказывался отдавать Господу свою черную душу. Другой бы на его месте издох еще в оранжерее – ружейная пуля свалит в упор даже лошадь, – но бессмертный Морильо жил и продолжал убивать себе в удовольствие. Возможно, у «заговоренного» все-таки имелась ахиллесова пята, вот только знать бы, где конкретно она находится…

– Брат Риккардо просил также передать, – неуверенно добавил Марчелло, – они не могут войти. Двери заперты на ключ. Прикажете ломать?

– Demonios! – вполголоса чертыхнулся Карлос. Предусмотрительный Флиссинген запер все двери жилого этажа, где не были выставлены посты, а дубликаты ключей доверил лишь Матадору. – Вот держи! – Он вынул из кармана плаща связку ключей и бросил ее Марчелло. – Ломайте только в том случае, если заперто на засов… Мы начинаем без вас.