разглядеть пересекающиеся татуировки, покрывавшие его, и я смутно задавалась вопросом, о чем этот мальчик заботился настолько, чтобы нанести чернила на свою кожу. Если не считать клейма Ночных Стражей на затылке.

Я поняла, что все еще стою там и, покачав головой, направилась к его двери и вышла в холл. Точно по сигналу в шесть утра причудливая музыка Сэйнта наполнила мои уши, и я поспешила к лестнице, ведущей в склеп, и опустилась на колени рядом с ней. Как гребаный пес. Я бы подумала, что соблюдение распорядка дня Сэйнта со временем станет менее унизительным, но нет, это определенно стало еще унизительнее. Эта часть с коленопреклонением была худшей. Мне приходилось торчать здесь полтора часа, прежде чем этот мудак закончит тренировку. И ради чего? Я собиралась получить гребаное отморожение своей задницы на этих ледяных плитках. И тогда его же драгоценная маленькая куколка будет запятнана.

Силуэт Сэйнта появился на балконе, когда он посмотрел вниз, чтобы убедиться, что я нахожусь там, где он ожидал.

— Доброе утро, хозяин! — Весело позвала я, натянув фальшивую улыбку.

Он проигнорировал меня, вытянув руки над головой, прежде чем спуститься по лестнице. Он был в своей тренировочной форме. Черная футболка и черные спортивные штаны. Я не знала, зачем он возился с футболкой. Он всегда выходил с ней, засунув ее сзади в штаны, когда заканчивал. Но я предположила, что он просто не мог вынести нарушения своего распорядка.

Он шагнул ко мне, когда музыка достигла пика, и я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Он проплыл мимо меня, положив руку мне на голову и сильно толкнув, так что я была вынуждена посмотреть вниз, затем продолжил бег трусцой вниз по лестнице. Как только дверь закрылась, я выругала его себе под нос и села на задницу, скрестив ноги.

Я достала телефон из трусиков и начала играть в Donut Dash, вскоре установив новый рекорд. Если бы я продолжала в том же духе, то попала бы в таблицу лидеров Donut Dash. И судя по тому факту, что я собиралась быть здесь каждое утро и заниматься этим дерьмом в обозримом будущем, это было скорее предрешенным выводом, чем возможностью. Сэйнт время от времени высовывал голову, чтобы проверить, что я все еще здесь, но дверь скрипела, так что я всегда получала двухсекундное предупреждение спрятать телефон и снова опуститься на колени.

Через полчаса игра мне наскучила, и вместо этого я просматривала новости. Число погибших от вируса «Аид» за ночь возросло до двадцати шести тысяч, и у меня по коже побежали мурашки, когда я прочитала о переполненных больницах и нехватке основных средств индивидуальной защиты, в которых нуждался персонал. Была также статья о моем отце, в которой он назывался террористом. За его голову даже была назначена награда в размере более пятисот тысяч долларов, и от этого меня затошнило до глубины души. Внизу статьи был список комментариев на Facebook, и, хотя я старалась не смотреть, лишь беглый взгляд показал мне слова: мудак, убийца, и предатель.

Мое сердце застряло у меня в горле, и слезы подступили ко мне во второй раз за это утро. Но у них не получится. Я больше никогда не позволю этим ублюдкам увидеть меня плачущей.

Сэйнт появился ровно в половине восьмого с футболкой, заправленной сзади в брюки. Мне это понравилось. Его тело было чистым, с рельефными мышцами, и я должна была признать, что полтора часа в тренажерном зале два раза в день в высшей степени стоили того, чтобы просто трахнуть его глазами, пока он шел наверх. Он ни разу не взглянул на меня. Меня не признавали, пока он сам этого не решит.

Я направилась на кухню и начала готовить завтрак. На самом деле эта часть моего утра мне нравилась больше всего. Приготовление пищи успокаивало. И на те сладкие тридцать минут, которые требовались, чтобы все приготовить, мои мысли улетучивались, и я как бы погружалась в драматический взлет и падение классической музыки, наполняющей всю церковь. Если бы это не напоминало о Сэйнте, я, возможно, даже сочла бы это умиротворяющим. Но в этом всегда был какой-то подтекст. И этим подтекстом был он.

Была суббота, и от Блейка или Киана не было никаких признаков; я задавалась вопросом, появятся ли они вообще к завтраку. Я представляла, что идеальный маленький распорядок Сэйнта не распространяется на них, когда им не нужно идти в школу, но мне не давали никаких других инструкций. Так что им просто придется есть это холодным или не есть вообще. Или они просто заставят меня готовить все заново, черт возьми.

Я сама выбрала мюсли со свежими фруктами и йогуртом. Сэйнт не разрешал мне есть ничего жареного, слишком сладкого или слишком вкусного. Я обнаружила, что мюсли не только помогают справиться с моей тягой к сладкому, но и на самом деле приятны на вкус. Так что я решила, что это победа. Но если присмотреться повнимательнее, это определенно был провал. Мои обычные завтраки состояли из тостов с джемом, а по выходным мы с папой и Джесс всегда ели вафли, мороженое и клубнику. Это было нашей утренней традицией с незапамятных времен. И это воспоминание ужалило меня сейчас с остротой рассерженной осы.

Незадолго до восьми утра музыка Сэйнта смолкла, и он появился снова в облегающей белой футболке и темных дизайнерских джинсах, с массивным "ролексом" на запястье и парой армейских ботинок AllSaints, которые выглядели вполне подходящими для того, чтобы бить по головам. Если Сэйнт выглядел божественно в своей школьной форме, то вот так он выглядел трансцендентно. Он носил повседневную одежду так, словно это был лучший смокинг в мире. И то, как под ней выпирали его мускулы, заставило меня позавидовать этой футболке. Очнись девочка. Иногда мне казалось, что эта дикая часть меня становится больше, берет верх. Но я должна была держать ее крепко взаперти. Потому что, если она когда-нибудь освободится, то приведет меня прямо в одну из их кроватей, голую, тяжело дышащую и стремящуюся доставить удовольствие.

Сэйнт, как обычно, сел на среднее место, взяв нож и вилку, как раз в тот момент, когда я поставила перед ним тарелку. Ровно в восемь утра. Я была более пунктуальна, чем долбаная стенфордская жена.

Сэйнт откусил кусочек от своего завтрака, а я ждала. Если тост не был идеальным — подрумянь, но не пережарь, кукла Барби! — или яйца были недостаточно солеными, или авокадо не было воплощением спелости, тогда