— Паскудная штука, — покачал головой Ромарнан. — Она не сказала, куда они его загнали?

— Нет.

— Надеюсь, его не выставили наружу. Нам только его и не хватает, когда мы выходим искать квантоблоки.

— Квантоблоки, — повторил Лар, стараясь сдержать сердцебиение. Неужели панархисты действительно близко? Они с Тат пока не позволяли себе в это верить. Придав голосу небрежное звучание, он спросил: — Ты их видел?

— Ни разу. И не думаю, что это будет происходить таким способом. — Ромарнан зевнул над недоеденной миской, и вдруг в глазах у него появился страх. Разговоры вокруг прекратились. Лар с холодком в спине обернулся и увидел, что на стене слева от него растет пузырь. Он раскрылся с чавканьем, особенно громким в наставшей тишине. Что-то вроде безглазого червя высунулось оттуда и завиляло в воздухе, словно вынюхивая или отыскивая какую-то цель.

Марим ахнула, протянула руку через стол и стукнула кулаком по пульту Хрима.

— Ну ты, вонючка! — гаркнул он, оттолкнув ее руку, но потом нахмурился и оглянулся назад.

— Это еще что за хрень? — прошептал Ромарнан. Судя по выражению лица медленно встающего рифтера, это было — как бишь Тат назвала эту штуку?

— Мне сдается, это Хримова секс-игрушка пришла его искать, — сказал Лар, забыв, что Ромарнан ничего об этом не знает.

— Чего? — Внешность Ромарнана выражала смесь отвращения и ужаса. — Ты хочешь сказать, что Пасть еще и трахает людей?

Те, кто оказался около пузыря, пятились, Хрим же медленно приближался к торчащему из дыры червеобразному предмету. Он слегка присел и расставил руки, словно приманивая к себе котенка. Червяк — шестек, вспомнил Лар — с хлопающим звуком высунулся еще немного наружу. Кто-то из начальников-бори с криком запустил в него миской, забрызгав подливкой стену.

— Эй! — сердито рявкнул Хрим, но метатель словно излечил всех от сковавшего их паралича. Единственным доступным оружием были те же миски, кружки и ложки — все это внезапным градом, расплескивая бурую жижу, посыпалось на Хрима и на стену. Рифтера разукрасило так, что смотреть было тошно.

Это напомнило Лару жуткие кадры, снятые в столице Торигана, где грибковый снаряд, начиненный экспонатами из коллекции безумной Архонеи, превратил солдат в лужу слизи.

Но хохот Марим развеял страшное видение. Хрим яростно взревел, схватился за несуществующий бластер и с руганью кинулся к шестеку, но поскользнулся в озере подливки и со смачным шлепком рухнул на пол. В этот миг стена, отвратительно рыгнув, извергла шестека наружу. Он тоже плюхнулся на пол и стал биться, как пойманная рыба, разбрызгивая жижу.

Но тут в дверях появилась новая фигура, и Лар узнал Люцифера, большого фаустианского кота Вийи, который уже два дня как пропал.

* * *

Анарис, явившись на зов отца, нашел Эсабиана перед его огромной голокартиной — он стоял, глядя в пылающий глаз черной дыры, пожирающей свое солнце-спутник. Комнату наполняло шипение и треск материи, разрываемой гравитационным полем, столь мощным, что оно не допускало никакого существования, кроме своего собственного.

Аватар приветствовал сына чуть заметным кивком, но ничего не сказал. Анарис встал от него на расстоянии вытянутой руки, тоже глядя на звездный пожар, как бы перекликающийся с огнями их далекой родины. Так они стояли некоторое время в молчании, которое могло показаться дружелюбным, и Анарис вспомнил такую же их встречу в библиотеке на далеком Артелионе. Теперь он с удивлением понял, что тогдашнее их молчание было молчанием двух умов, движущихся по сходным орбитам, несмотря на все их различие.

Сейчас, вопреки их общему наследию, оно было молчанием двух умов, разделенных такой же пропастью, какую пересекала материя, падающая в черную дыру, чтобы никогда уже не появиться во вселенной.

Анарис стиснул зубы, борясь с поэтическим направлением своих мыслей. Здесь было не место для этого. Он подумал, что темпатка, возможно, повлияла на него глубже, чем он рассчитывал, но тут отец прервал молчание:

— Я размышляю над тем, что такое ирония, и нахожу ее вкус странным.

Эти слова показались Анарису столь неожиданными и диковинными, что ему стоило труда сохранить неподвижность. Неужели отец все-таки повредился умом от долгого ожидания?

— Ирония? — невозмутимо повторил он.

Джеррод Эсабиан повернулся к сыну. Иссиня-белый лед и ржавое железо бьющейся в смертных судорогах звезды испятнали его лицо пестрым узором.

— Ирония. Не говори мне, что сам не наслаждался ею. Может быть, ты слишком редко бываешь один?

Темпатка. Ну конечно. Быть может, Аватар проведал что-то о планах Анариса? Наследник остановил лихорадочную работу мысли. Возможно, он и в самом деле слишком редко бывает один — и слишком часто с ней. А вдруг это ее Единство, о котором он знает так мало, хотя и пользуется его силой, манипулирует им? Гнев вспыхнул в нем, удержав его на самом краю пропасти. Падение обещало быть долгим.

— Мои обязанности почти не оставляют мне времени для размышлений, — сказал он, сделав завуалированный намек на снедающую отца скуку.

Тот неожиданно блеснул зубами в подобии улыбки.

— Верно, но не все из них столь уж тягостны. В этом и заключается ирония. — Эсабиан снова повернулся к голограмме. — Мои предки уничтожили Хореи камнем, брошенным с небес.

«Мои», а не «наши», отметил про себя Анарис. Отец между тем продолжал:

— Так они по крайней мере думали. Но каким бы ни был исход этой борьбы, победа все-таки останется за Хореи.

Это заявление затрагивало столько уровней, что Анарис не нашелся с ответом. Но от недвусмысленного оттенка угрозы у него по спине прошел холодок. Входя, он не заметил огров — но вдруг они притаились где-то в полумраке, ожидая приказа, который прервет его жизнь.

В этот момент раздался свисток коммуникатора. Эсабиан замер в приступе ярости, когда космическая голограмма сменилась лицом Барродаха. На лбу у бори проступили крупные капли пота, а лицо выражало такую боль, что Анариса удивило, как он вообще может говорить.

— Прошу прощения, мой господин, но Ювяшжт докладывает, что обнаружил три десантных катера, идущих к станции. Они будут здесь меньше чем через час.

* * *

Блокнот Моррийона зазвонил.

— Беспорядки в рекреации, — сообщил голос Фарниоль на фоне визга, звона бьющейся посуды и чего-то вроде смеха. — Секс-игрушка Хрима вылезла из стены.

— Кто там еще присутствует?

Фарниоль знала, что он имеет в виду.

— Лар. И Марим.

— Будь на месте и наблюдай. Я вызову тарканцев. — Моррийон стукнул кулаком по блокноту, прервав связь, и крикнул: — Чтоб тебе регенерировать!

Но даже самое сильное из катеннахских ругательств не облегчило его чувств. Как было бы славно приказать тарканцам перебить всех, кто там есть, — это избавило бы его от Хрима, грозящего темпатке, и от Марим, которую Моррийон с каждым часом все сильнее подозревал в шпионстве на Барродаха. Но Тат никогда не простит ему смерти своего кузена, а он слишком нуждается в ней.