Тропинин рассмеялся.

Я смутилась.

А он сказал, что я – очаровательна. И подкалывал весь вечер, пока мы разговаривали, подначивая показать что-нибудь еще кроме ножек. А я жалела, что не могу поцеловать его через экран компьютера.

Кажется, все шло довольно-таки неплохо. Лескова больше не объявлялась и пакостей никаких не делала. Брата Антона я также больше не встречала. И мне казалось, что все хорошо и что с главным препятствием – расстоянием и я, и Антон справимся.

А еще я ждала нашей встречи в столице, куда он обещал прилететь восьмого октября.

События начали закручиваться позднее, накануне нашего с Нинкой отъезда в Москву. Медленно, но неотвратимо. И только потом я смогла осознать, к каким последствиям эти события смогли привести.

Подруга расстаралась на славу: – она, каким-то необъяснимым образом узнав, в каком отеле остановятся «Красные Лорды», заказала дорогущий номер-люкс в том же месте, потратив на это баснословную кучу денег. По ее невероятному плану, в этом номере мы с ней должны были жить целых два дня, пока в городе будут ее любимые музыканты. Она планировала встретиться с ними в отеле, но на этот раз ставку делала не на магию с ее приворотами-отворотами, а на собственную неотразимость. Происходящее было для Нины забавной игрой, веселым приключением, и глаза ее горели так ярко, что я даже предположила, что это отблески костров, разводимых в ее черепушке личными тараканами, по всей видимости, искореняющими здравый смысл с инквизиторским рвением. Как именно Нинка собралась очаровывать Гектора, я понятия не имела, и, честно говоря, мне казалось, что все ее старания обречены на провал. Но Журавль и слушать меня не хотела. Она бегала по бутикам и салонам, делая новые красивые ногти, прическу, занимаясь кожей и без того подтянутой фигурой, ища лучшие наряды и накупив кучу новых и жутко неудобных, на мой взгляд, туфель. Как она выцыганила такую сумму денег – и на отель, и на билеты, и на все свои многочисленные прихоти, я понятия не имела.

Родителям, кстати говоря, Нинка сказала, что едет в Москву на международную конференцию по правовому регулированию, мол, это поможет ей в защите диплома. Самое интересное, что конференция, на ее счастье, в это время действительно там проходила, на базе одного из университетов, а Журавлик вовремя подсуетилась. Она заранее пошла к декану и каким-то образом вынудила его – а по-другому и не скажешь – отправить нас с ней на эту самую конференцию, дабы пропущенные несколько дней не считались прогулами. Декан повелся на лапшу, навешанную на его уши хитрой Ниночкой, которая считалась одной из самых лучших студенток курса. И в результате подруга получила от него добро, взамен согласившись стать участницей конференции в секции коммерческого права – и ее доклад был связан с правовыми проблемами рекламы в Интернете.

В отличие от подруги, своим родственникам я сказала прямо, что еду на концерт, но если вдруг поездкой станут интересоваться Нинкины родители, то я – на конференции вместе с ней. Томас обрадовался – он всегда был за любой кипиш, кроме голодовки. Леша сказал, что делать мне нечего и что лучше бы я поехала в Германию. А вот Нелька откровенно завидовала – очень уж хотела тоже попасть на концерт знаменитой группы.

«Тебе все, – ныла она вечерами, – и няшный парень-музыкант, и концерт крутой! А мне что?! Мне только в школу ходить и к экзаменам готовиться!»

В результате сестрица стала требовать с меня автограф «Лордов». На мои вполне логичные доводы: «Где я их возьму?!» она не обращала внимания и заставила дать обещание, что я привезу ей какие-нибудь сувениры с концерта.

В аэропорт мы прибыли поздним вечером, на машине племянника Нинкиного крестного – Матвея, что было, так сказать, частью плана умной подруги, поскольку в столицу дядя Витя отпустил дочь лишь с условием, что ее будет сопровождать либо он лично, либо тот, кому можно доверять. А так как Виктор Андреевич доверял крайне ограниченному кругу лиц, то выбирать Ниночке особо не приходилось. На счастье, среди тех, кому доверяет ее папа, оказался Матвей, о котором она мне уже рассказывала. Как мне вообще показалось, дядя Витя, наверное, был бы не прочь, если бы этот самый Матвей со временем стал спутником жизни его драгоценной дочурки, но об этом я предпочитала молчать, ибо Нинка и Матвей друг друга не слишком-то и любили – видимо, из-за той самой летней размолвки. Наверное, этот Матвей не мог забыть разбитых стекол своего автомобиля и нагоняя от дяди, которому злопамятная Журавль пожаловалась, что, дескать, Матвей к ней приставал.

А Нинка… Она вообще никого не прощала.

– Что так медленно тащимся? – спросила недовольно подруга у молчавшего Матвея, сидящего за рулем.

– Зачем я согласится поехать с тобой? Чувствую себя идиотом, – отозвался тот.

– Хорошо, когда чувствуешь свое настоящее «я», – согласно закивала подруга. – Езжай быстрее, идиот.

Матвей с усмешкой глянул на нее через зеркало заднего вида и еще немного сбавил скорость, за что получил по русоволосой макушке от скорой на расправу Ниночки.

– Осатанел, козлоухий? – осведомилась она.

– Журавль, если ты еще раз распустишь руки, я тебя высажу, – пригрозил Матвей.

– Попытайся, крошка. Или дядя Саша услышит еще одну дивную историю о том, как его племянничек пристает к невинной девушке, – усмехнулась Нинка.

– Нин, хватит, – тронула я ее за плечо – мы сидели рядом на заднем сиденье. Она лишь отмахнулась от меня.

Машина резко затормозила и съехала на обочину, что Журавль явно не могла не оценить – опаздывать на регистрацию она не собиралась.

– Если ты еще раз наплетешь моему дяде подобное, – злым голосом сказал Матвей, убрав руки с руля, – я воплощу это в жизнь. Запомни.

Девушка в ответ только обидно расхохоталась.

– А сможешь, Мотечка? – осведомилась она. – Иди сюда и попробуй. А после найдешь в животике дырочку. Или даже две.

– Знаешь, Журавль?.. – резко обернулся на нее водитель.

Матвея можно было назвать красивым – довольно приятные правильные черты лица, русые волосы, светлые глаза, внушительная фигура человека, часто бывающего в спортивном зале и не пропускающего тренировки, к тому же и одевался он вполне со вкусом, неброско, однако сейчас Нинка его разозлила, и лицо его даже побледнело от гнева, исказилось.

– Твой язык не доведет тебя до добра. И если я попробую, поверь, ты и пальчиком пошевелить не сможешь.

– Скорее, ты, – не испугалась девушка, как ни в чем не бывало собирая длинные светлые волосы в хвост. – Ведь трупы не шевелятся.

– Ребят, мы в аэропорт опоздаем, – вмешалась я, боясь, что сейчас они не на шутку разругаются. – Может быть, поедем?

– Извини, – тихо сказал Матвей, явно обращаясь ко мне, а не к Нинке, и отвернулся, заведя машину.

До конца пути он молчал, не реагируя на шуточки Журавля, которой вскоре это надоело, и она уставилась в телефон. В аэропорте мы оказались спустя минут десять. Из машины я выходила с небольшой спортивной сумкой, а вот Нинка – с огроменным чемоданом на колесиках, где, наверное, вместился бы весь мой гардероб. Чемодан подруга, наглости которой было не занимать, тотчас пихнула Матвею с царственным видом.