Влади поежился и выпрямился. На минуту ему показалось, что Драгошани гипнотизирует его своим почти змеиным взглядом. Или волчьим? Во всяком случае в его взгляде было нечто нечеловеческое.

— Я и сам не знаю, зачем я оправдываюсь перед вами, — наконец сказал он. — Ведь возможно, старый хитрец сам послал вас ко мне!

— А если так, разве вы не узнали бы об этом? — спросил Драгошани. — Разве вы со своим талантом не могли бы это предвидеть?

— Я не могу предвидеть все, — резко ответил Влади. Драгошани кивнул.

— Гм-м-м... В таком случае он меня сюда не посылал. А теперь ответьте мне честно: знает ли он о том, что завтра умрет? А если знает, известно ли ему, что я буду иметь к этому отношение? Ну же, я жду...

Прикусив губу, Влади покачал головой.

— Нет, он ничего не знает, — пробормотал он.

— Почему вы ему не сказали?

— По двум причинам. Во-первых, даже если бы он и знал об этом, он все равно ничего не смог бы изменить. Во-вторых, я ненавижу старого ублюдка! У меня есть невеста, и я хочу жениться на ней. Я жду этого уже десять лет. Но Боровиц не разрешает. Он хочет, чтобы мои чувства всегда были обострены, чтобы мой талант не затухал. Он говорит, активный секс неблагоприятно отразится на моих способностях! Старая сволочь! Он держит под контролем даже мои отношения с собственной невестой!

Громко расхохотавшись, Драгошани откинулся в кресле. Взглянув на его раскрытый рот и торчащие там длинные острые зубы, Влади вновь испытал ощущение, что перед ним не человек, а какой-то странный, неизвестный зверь.

— О, в это я легко могу поверить! — Смех Драгошани неожиданно смолк. — Это так на него похоже. Ну что ж, Игорь, — Драгошани понимающе кивнул. — Думаю, что теперь вы можете смело готовиться к свадьбе и жениться, когда вам будет угодно.

— Но вы захотите, чтобы я по-прежнему работал в отделе? — кисло спросил он.

— Конечно, захочу, — кивнул Драгошани. — Вы слишком ценный кадр, Игорь, чтобы позволить вам стать простым архитектором, вы обладаете поистине большим талантом! А вот что касается отдела... Это только начало. В жизни существует кое-что поинтереснее. Когда все будет позади, я собираюсь подняться выше. А вы можете пойти вместе со мной.

В ответ Влади уставился на него бессмысленным взглядом. Неожиданно Драгошани почувствовал, что тот что-то скрывает.

— Вы хотели рассказать о том, что ждет меня в будущем, — напомнил он. — Теперь, когда мы разобрались с Боровицем, пора поговорить об этом. Вы, кажется, сказали, что-то вам показалось... странным?

— Да, странным, — подтвердил Влади. — Но я, конечно же могу ошибаться. В любом случае вы все узнаете... завтра.

Он нервно дернулся, увидев напряженное и встревоженное лицо Драгошани.

— Что? Что вы такое говорите о завтрашнем дне? — Некромант стал медленно подниматься на ноги. — Вы тратили время, болтая о всяких пустяках, а сами знали, что завтра меня ожидает нечто важное? Когда именно? Где?

— Завтра вечером, в особняке, — ответил Влади. — Что-то значительное, но что именно, мне неизвестно.

Драгошани заходил по комнате, перебирая в уме возможные варианты, высказывая предположения.

— КГБ? Они к тому времени обнаружат тело Боровица? Едва ли так быстро. А если даже и обнаружат, какие у них основания заподозрить отдел в причастности к этому? Или меня? В конце концов это будет всего лишь “сердечный приступ”. Такое со всяким может случиться. Может быть, это будет связано с кем-то из сотрудников отдела? Может, это вы, Игорь, ведете двойную игру? — (Влади отрицательно покачал головой.) — Возможно, саботаж? — продолжая ходить из угла в угол, размышлял Драгошани. — Если так, то-какого рода саботаж? — Он сердито потряс головой. — Нет-нет, не похоже. Черт побери, Игорь, говорите, вы знаете больше, чем мне рассказали! Что? Что конкретно вы увидели?

— Ну как вы не понимаете! — заорал Влади. — Послушайте, я же не сверхчеловек! Я не могу всегда и все видеть определенно!

Драгошани знал, что это правда. Голос Влади ясно выдавал его собственное раздражение — он тоже хотел бы узнать точный ответ.

— Иногда все видится очень неясно — как, например, в случае с Андреем Устиновым. Я знал, что в тот вечер будет какой-то шум, и предупредил Боровица, но я, клянусь жизнью, не мог точно сказать, кто или что станет его причиной. Вот и сейчас то же самое. Завтра должна произойти какая-то крупная неприятность, и вы, Драгошани, окажетесь в центре событий. Причиной станет что-то пришедшее извне, но это будет... большая беда. Вот и все, что я могу сказать с уверенностью.

— Нет, не совсем все, — зловеще произнес Драгошани. — Я не понял, что вы подразумеваете под словом “странный”? Почему вы все время избегаете ответа на мой вопрос? Мне что, угрожает опасность?

— Да, — ответил Влади, — большая опасность. И не только вам, но всем, кто находится в особняке.

— Проклятие! — Драгошани грохнул кулаком по столу. — Вы говорите так, будто мы все завтра умрем!

Влади побледнел и отвернулся. Но Драгошани, обхватив его лицо пальцами, так что рот Влади вытянулся в виде буквы “О”, притянул его к себе и заглянул в испуганные глаза.

— Вы абсолютно уверены, что рассказали мне все? — медленно и четко проговорил он. — Может быть, вы все же попытаетесь объяснить, что означает слово “странно”? Возможно, вы предвидели и мою смерть?

Влади рванулся, высвобождая лицо из руки Драгошани, и вместе с креслом отодвинулся назад. Белые следы на его щеках, оставленные пальцами Драгошани, превратились в красные пятна. Он не сомневался в том, что Драгошани способен убить его. Следует хотя бы попытаться выполнить его требование.

— Хорошо, слушайте, — сказал он. — Я постараюсь объяснить вам все как можно лучше. А дальше... выводы делайте сами.

Когда я смотрю на человека, пытаясь определить, что ждет его в будущем, я вижу, как правило, прямую линию голубого цвета, как будто нарисованную снизу вверх на листе бумаги. Можете назвать ее линией жизни. Длина этой линии и есть продолжительность человеческой жизни. По ответвлениям и петлям на ней я могу определить, что ждет человека впереди и каким образом повлияют на него грядущие события. Линия жизни Боровица обрывается завтра: На конце ее имеется отклонение, свидетельствующее о физическом недомогании, — в данном случае о сердечном приступе. Кроме того, в конце ваша линия жизни пересекается с его, а дальше продолжается уже одна. Вот почему я говорю, что вы будете иметь отношение к его смерти.

— Но как далеко простирается моя линия? — требовательно спросил Драгошани. — Что произойдет завтра вечером, Игорь? Моя линия жизни тоже обрывается завтра?

Влади вздрогнул.

— Ваша линия жизни совершенно не похожа на другие, — наконец ответил он. — Я вообще не представляю, как ее читать. Примерно полгода назад Боровиц приказал мне еженедельно готовить ваши прогнозы на будущее и докладывать ему лично. Я попробовал... но это оказалось совершенно невозможным. Ваша линия жизни имеет такое количество отклонений, что я просто не знаю, каким образом ее расшифровать, даже приблизительно. С такими странными петлями и извилинами мне никогда не приходилось сталкиваться. Больше того, через несколько месяцев выяснилось, что ваша линия разделилась надвое, превратилась в две параллельно идущие линии. Причем вторая была уже не голубой, а красной — такого я никогда прежде не видел. И еще: первоначальная, голубая линия постепенно начала краснеть. Это похоже... на близнецов, Драгошани. Другого объяснения у меня нет. А завтра...